Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн Страница 34

Однако выясняется, что прав все-таки Лоренс. Полли передумала, и теперь сообщает, с каким нетерпением ждет начала учебного года, чтобы вернуться в колледж.

– Я действительно начну учиться серьезно. Пройду весь курс основательно. Ведь я теперь убедилась, что Сэм – пустышка, и нельзя ловиться на всякие бредовые фантазии.

Полли уже заказала половину списка необходимой на будущий год литературы через Интернет и «просто без ума от Еврипида» (ее собственные слова), хотя на моих глазах она читала только одно издание – бесплатный журнал «Грация», подобранный на автозаправочной станции.

Я делюсь этой информацией с Лоренсом, когда мы оба стоим под яблоней. Причем мне приходится аккуратно подбирать слова.

– Полли приняла это решение сама, – произношу я. – Так что никакой моей заслуги здесь нет.

Шарлотта может теперь появиться в любой момент, и я вызвалась испечь к ее приезду яблочный пирог. Собирая в саду яблоки, вижу, как со стороны бассейна ко мне приближается Лоренс с полотенцем через плечо и предлагает помощь. Он, с его подходящим для этого ростом, снимает плоды с дерева, а я держу корзину.

– Осторожно! – восклицает он, когда я делаю непроизвольный шаг назад. – Внимательно смотрите под ноги.

В траве можно поскользнуться на сгнившей падалице или потревожить осу.

Лоренс встает на цыпочки, его руки тянутся сквозь ветви, и дерево чуть вздрагивает, когда он срывает очередное яблоко.

– Чья бы то ни была заслуга, для меня это огромное облегчение, – признается он, осматривает фрукт, протирает его о рукав рубашки и кладет в корзину. – У меня словно камень с души свалился.

И уже не в первый раз меня поражает способность Лоренса перекладывать решение своих семейных проблем на других. Я вдруг понимаю, что прежде Элис избавляла его от подобных забот: от ссор с детьми из-за их нелепых затей, от уговоров поумерить свой энтузиазм или же, наоборот, проявить больше энергии. И теперь я вижу его подлинный недостаток: полнейшую эмоциональную леность. При этом он не может не понимать, какую важную роль играют эмоции в жизни каждого человека – ведь в его книгах это многократно описано, – но в реальности Лоренс более чем доволен, если хотя бы часть негативных коллизий обходит его стороной. Особенно мелких и потому еще более досадных.

Мы возвращаемся в дом. Он направляется к себе в кабинет, а я – в кухню. Там я нарезаю кубиками холодное сливочное масло и начинаю растирать его в большой миске с мукой, куда заранее добавила немного сахара. При такой работе я всегда стремлюсь, чтобы мои руки оставались легкими, прохладными и как бы воздушными. Так они лучше чувствуют изменения в структуре муки, по мере того как она превращается в тесто после добавления яичного желтка и воды. Вскоре готовый ком отправляется ненадолго в холодильник. Тщательно промытые яблоки лежат и сохнут на полотенце, расстеленном на мраморной поверхности разделочного стола.

Оставшись солнечным утром одна в кухне, я снова позволяю вообразить, что здесь все принадлежит мне. И фарфоровая мельница для кофе, прикрепленная к дверце кладовки, и необъятных размеров буфет с формами для выпечки тортов и заливки желе, выдвижные ящики которого застревают, забитые старой утварью, использовавшейся в какой-то прежней неторопливой и комфортной жизни: щипцы для орехов, молоточки для колки кускового сахара, приспособления для извлечения косточек из вишен, ножницы для нарезки кистей винограда. И все, что видно из окна: небольшой огород, где миссис Тэлбот сажает зелень и поливает герань в горшках, и покрытые мхом солнечные часы у каменной ограды, рядом с которыми стоял Лоренс, когда Элис делала памятный мне снимок.

Но это происходит со мной всего лишь на минуту. Длинной спиралью я срезаю желтую кожуру с яблока и пытаюсь понять, что все вокруг теперь для меня значит.

Шарлотта Блэк приезжает ближе к полудню и привозит с собой Сельму Кармайкл. Вообще-то их обеих ждут в доме у Банни Несбит, живущей дальше по побережью, в Оллуике, но завтра. Вечеринки, которые закатывает Банни в своем летнем доме, давно стали легендарными, и Шарлотта никогда не отказывается от ее приглашений.

– Не дай Бог, она узнает, что ты здесь, – говорит она Лоренсу. – Уж тебе-то точно не выбраться оттуда живым.

Лоренс рассказывает им забавную, но несколько неприличную историю, случившуюся несколько лет назад, в которой фигурируют популярный американский писатель, бутылка перно-рикара и офицер береговой охраны. Сельма Кармайкл от смущения округляет глаза.

Я видела Сельму прежде, но никогда с ней не общалась.

– Вы ведь та самая Фрэнсис Торп, не так ли? – спрашивает она, когда нас представляют друг другу. – Мне нравятся ваши рецензии. Признаюсь, с недавних пор я даже стала искать в газете вашу подпись под статьями.

Я краснею от удовольствия, которое доставляют мне ее слова, хотя прекрасно понимаю, что они из серии дежурных комплиментов, принятых в этой среде и не обязательно искренних.

– Как дела в вашей конторе? – интересуется Сельма. – Только не говорите, что все очень плохо, я и так это знаю. Мы прошли через такой же ужас. Отвратительно действует на моральный дух коллектива, верно?

Сельма – редактор литературного отдела в конкурирующей газете, вот только хозяин у них гораздо богаче нашего. Это высокая худощавая дама лет пятидесяти, полная порывистой нервной энергии.

– А правда то, что рассказывают о Робине Маколлфри и Джемме Коук?

Я сдержанно улыбаюсь и отвечаю, что ничего не знаю наверняка: как говорится, свечку не держала, – и моя собеседница оставляет меня в покое.

К моему удивлению, именно ей досталась маленькая спаленка с корабликами на шторах. Я воображаю, как ей придется поджимать свои длинные и тонкие конечности, укладываясь в ту постель, и мне сразу приходит на ум сравнение со складным зонтиком. А Шарлотту поселили в большую семейную спальню дальше по коридору, откуда открывается вид на море.

К обеду мы всей компанией отправляемся в Уэлбери и покупаем жареную рыбу с картофелем в просмоленной деревянной палатке в дельте реки. Мы едим, сидя на краю пристани, болтая ногами и наблюдая, как чайки упорно роются клювами в блестящей и влажной грязи дна при наступившем отливе. Для катеров и лодок остается на это время лишь узкий канал водной поверхности. Их хозяева, дожидаясь возвращения большой воды, драят палубы, возятся с канатами или пьют чай. Доносится позвякивание металлических частей такелажа.

По-прежнему очень жарко, однако сероватый оттенок неба может сулить что угодно.

Закончив с едой, мы пешком возвращаемся по берегу к пляжу. Тедди и Онор отстают, но даже крики чаек не могут заглушить начавшегося между ними разговора на повышенных тонах. Судя по тому, что удается уловить мне, Онор хочет вернуться в Лондон, а Тедди просит ее остаться.

– Ты же улетаешь только на следующей неделе, – доносятся до меня его слова.

– Но мне очень многое нужно успеть. И потом, Джек устраивает вечеринку.