Низший пилотаж - Баян Ширянов Страница 34

Висевший в комнате запах Толутанского бальзама смешался с горьковатой вонью.

— Варить поставили, — с видом знатока произнес Седайко Стюмчик. Он сидел в комнате вместе с Леной Погряззз, травил ей байки, и на нюх определял стадию готовности винта. Винтом занимались Семарь-Здрахарь и Блим Кололей, их приглушенные голоса иногда доносились с кухни.

Лена Погряззз, юная, циничная и наивная одновременно, лишь недавно стала приобщаться к винтовой культуре. До того она дышала всякой гадостью, хавала мерзкие колеса, пока не познала истинное блаженство, которое дает только винт.

— Ты ведь полгода сидишь, не больше? — спрашивал Седайко Стюмчик, не скрывая своих сексуальных поползновений.

— Восьмой месяц, — отвечала Лена Погряззз, прекрасно понимая, что от нее, пионерки, хочет проширяный олдовый нарк, и относила это к проявлению его съехавшей крыши.

— Ты и не знаешь, сколько раньше джефа пропало почти впустую! — Прижимал к себе Седайко Стюмчик девочку, методичными поглаживаниями приближаясь к ее пизде.

— Почему впустую? — Спрашивала Лена Погряззз и закладывала ногу на ногу, преграждая путь похотливым пальцам Седайко Стюмчика.

— До 87-го все ведь только мульку ширяли. Знаешь что это такое? — Не отказавшись от первоначальных намерений, Седайко Стюмчик теперь все внимание уделял массажу груди Лены Погряззз.

— Ну откуда ж мне знать? — Лена Погряззз въезжала, что пока они наедине, от Седайко Стюмчика не избавиться и терпела, пытаясь кайфовать, абстрагируясь от личности Седайко Стюмчика и представляя на его месте Семаря-Здрахаря.

— Эх, мулька… — Мечтательно закатил глаза Седайко Стюмчик. — Моя молодость.

Чем она была хороша, ее бодяжить две минуты. А плоха тем, что ее ширять надо было раз в пять больше, чем винта. И джефа уходило тоже в пять раз больше.

Ширнешь ее, покайфуешь часок-другой, и опять догоняться можно. Некоторые в день насколько граммушников чистяка прошмыгивали! Во расход продукта!

Седайко Стюмчик настолько погрузился в воспоминания, что Лена Погряззз приняла его мечтательность за забвение сексуальных поползновений и отодвинулась. Седайко Стюмчик это засек, но вида не подал, он продолжал гнать телегу:

— Но мулька жутко странная штука. Бывает, вмажешь сразу весь пузырь, десять кубов — и хорошо. А бывает, и после пяти передоз катит.

Так торчки чего надумали? Делиться приходом!

Чуешь, передознулся, шибко уж сильно в бошку бьет, кричишь: «Хэнду мне! Поделиться!» И кто-то, еще не ширяный, тебе руку протягивает. Ты за не берешься и перекачиваешь в него лишнее. А он все это чует и тоже кричит: «Приход катит!»

Въезжаешь?

Вот так вот поделишься, и такое взаимопонимание вдруг накатывает! Словно ты и он — один человек. Некоторые девчонки только и ждали, чтобы с ними кто-нибудь приходом поделился. Дырок нет, а кайф есть!

Потом это и на винт перешло. С винта-то передоз круче, и дележка сильнее.

Так что, на будущее, ежели кто с тобой поделиться хочет — бери, не заморачивайся. Знаешь, что такое прикол на приходе? Это святое. Если покатил прикол — его надо исполнить, а то приход обломается, и это на все действие винта перейдет. Вместо крутого кайфа поимеешь крутой облом.

— А что такое прикол?

— Ну, это желание какое-то. — Пояснил Седайко Стюмчик и придвинулся к Лене Погряззз. Обняв ее, он проникновенно продолжил:

— Песенку, там, конкретную послушать. Это называется приходская песенка. Или чтобы его по голове погладили… Много бывает. И разные. Но обламывать нельзя!

В это время воздух наполнился горечью, к которой примешивался слабый химически-сладкий запах.

— Слышишь? — Обрадовался Седайко Стюмчик. — Сварили уже.

Тут же в комнату вошли Блим Кололей и Семарь-Здрахарь, который и нес пузырь свежесваренного винта. Каждый заказал себе дозняк. Подсчитав общее количество квадратов, Семарь-Здрахарь выбрал требуемый объем, отщелочил, и тут же вмазался.

Лена Погряззз внимательно следила за ним, не будет ли у Семаря-Здрахаря какого-нибудь прикола. Но Семарь-Здрахарь как будто был чем-то недоволен. Вскоре он открыл глаза, почесал колено. Взгляд его при этом странно блуждал.

— Как? — Вопросительно кивнул Блим Кололей.

— Не было прихода. — Ответил Семарь-Здрахарь. — Вроде был, начинался, мощный такой, и вдруг исчез.

Может догнаться, пока не поздно? — Спросил Семарь-Здрахарь сам у себя. И сам же себе ответил:

— Не стоит, пожалуй.

Блим, теперь ты давай.

Выбрав свой дозняк, Блим Кололей вмазался и замер.

— Да, — Сказал он через минуту, — Тащит, а прихода нет. Непонятно.

На самом деле им все было понятно. Если приход исчезает, значит, его кто-то ворует. Подозрение падало на Седайко Стюмчика и Лену Погряззз. Но выяснить кто из них вор, можно было одним лишь путем. Ширнуть и посмотреть, что будет.

Первым въехал Седайко Стюмчик. Он внимательно посмотрел на Лену Погряззз, и вдруг понял, что ее уже трясет от передоза. Седайко Стюмчик хотел приходнуться. Это было важнее, чем ебля с какой-то мокрощелкой-воровкой и поэтому он пропустил свою очередь.

Подмигнув Семарю-Здрахарю, Седайко Стюмчик выбрал Лене Погряззз на полкуба больше, чем она заказывала. Чтобы она этого не просекла раньше времени, он разбодяжил раствор водой и только после этого ширнул девушку.

— Много!.. — Прошептала Лена Погряззз после вмазки. — Поделиться!..

И она протянула руку. Семарь-Здрахарь взял ее кисть, а Блим Кололей схватил вторую. Каждый потянул на себя ту энергию, которая переполняла Лену Погряззз.

Пользуясь моментом, Седайко Стюмчик добавил из нещелоченого винта свои полкуба и ширнулся. Приход был.

В это время Блим Кололей и Семарь-Здрахарь уже вытягивали из Лены Погряззз ее торч. Герла не понимала пока, что происходит, и лежала смирно. Но когда к наркоманам присоединился и приходнувшийся Седайко Стюмчик, который схватил ее за ступни, она стала соображать, что они делают что-то не то. С каждым мгновением эйфория слабела, а вместе с ней уходили и силы. Лена Погряззз попыталась вырвать руку, лягнуть Седайко Стюмчика, он вместо резких движений у нее получилось слабое трепыхание.

— Ага, бля! — Злорадно пробормотал Блим Кололей, — Чует вину. А еще целкой прикидывалась.

— Теперь будешь знать, как воровать приходы! — Добавил Семарь-Здрахарь.

— Я не… Не нарочно… — Без слез плакала Лена Погряззз, но ей никто не верил.