Взрослые игрушки - Лидия Раевская Страница 34

— Погоди, — перебил женщину Лёха, — а как Валерик догадался, что она от старости умерла? Может, её соседки по палате задушили?

— О, нет, — хитро и неприятно оскалилась проститутка, — нет. Старушка та была совершенно лысая и без зубов. И лежала чрезвычайно умиротворённо. В общем, всё с ней понятно было. Переложил её Валерка на каталку, да отвёз в морг. Оставил её в коридоре, простынёй накрыл, и пошёл себе дальше, обязанности свои исполнять. Служебные. Возвращается через час, смотрит — нету бабки!

— Как нету?! — Ахнул Виктор. — Спиздили что ли?

— Хуже. — Путана погладила могилу Куприянова, и вздохнула: — Бабка та и не померла вовсе. Это Валерка, мудак, напутал. Умерла другая бабка, которая с открытыми глазами лежала, и зубы у неё были. В стакане на тумбочке. А эта бабка просто спала… Но это всё уже потом выяснилось. А Валерка тогда пересрал сильно. Стал бабку искать по всему моргу. Подманивал её всячески, зазывал. А бабка не идёт. Он уже все холодильники с покойниками обшарил, думал, может бабка та жрать захотела? Хуй. Покойники все целые лежат, а бабки нет…

— Короче, — подала голос девушка Ира, — бабку где нашли?

— А в палате её и нашли. — Буднично закончила проститутка. — Бабка как проснулась в морге, так сразу и поняла: пиздец. Выбираться отсюда надо, пока не вскрыли. Ну и выбралась как-то. Пришла, и легла обратно на свою койку. Там и нашли. А Валерку, само собой, выперли с работы. Он тогда как запил с горя, так уж три года и не просыхает.

Над кладбищем повисла нездоровая тишина.

— Вот ты ж сука какая… — С чувством оттолкнул путану Лёха, и поморщился. — Хуйню какую-то рассказала, а я слушал как дурак. Поди нахуй отсюда, дура. Тебя даже колхозникам отдать стыдно. Поговорить с тобой не о чем совершенно. Бесполезное ты существо.

Туристы все как-то разом загрустили, и принялись пить водку.

— А что, друзья-грибники, — я решила исправить ситуацию, — может, костерок запалим, да картохи колхозной напечём? Хлебца порежем, лосей подманим, потом приручим, да на рыбалку на них поскачем? А там рыбы видимо-невидимо, и вся в оперенье золотом, искрится-переливается, и зверь пушной стаями ходит, мехами ценными козыряя…

— Лиде больше наркотиков не давать. — Вдруг громко сказал Лёха, и поднялся. — И никому больше не давать наркотиков. Вы, уроды, к таким изыскам не готовы. Хуйню одну несёте. Один хуже другого. Предлагаю всем отсюда уйти, и сварить чонить пожрать. Лида, ты назначена сегодня походной стряпухой. Испеки нам лакомство какое-нибудь. Запеканочку грибную, или суп свари из чего хочешь. — Иди-ка ты нахуй, Алексей. — Твёрдо выразила я свою точку зрения, и тоже поднялась. — То я главнокомандующий, то разгребательница леса, то стряпуха. Изыски, блять. Наркотиков нам не давать. Жлоб сраный. Я щас пойду сама к колхозникам, и расскажу им как ты их поле русское затоптал, и пизды им дать хотел. Всё им расскажу.

— Тогда мне придётся тебя убить. — Грустно заметил Лёха, и протянул руку к моей шее.

— Я тебя задушу, и закопаю прям к Акакию Куприну. Будешь с ним вместе лежать, и колхозное поле удобрять.

— Суп из тушёнки будешь жрать? — Оттолкнула я Лёхину руку. — Чтоб ты просрался, турист ебучий.

— Буду. Буду, Лида. — Ласково потрепал меня по волосам Лёха, и толкнул меня в спину.

— Иди, кашеварь уже. Специй не жалей только, и никаких кореньев в супчик не клади, пока я на них не посмотрю. А то знаю я тебя, мартышка-озорница.

Светало. Гудение проводов над головой усилилось, со стороны водоёма тянуло гнилью и тухлой рыбой.

— Бабы, кто письку не подмыл перед походом, а? — Веселился Лёха, подходя к каждой из присутствующих женщин, и получая от каждой увесистый подсрачник. — Какие неряхи!

— Не нравится мне тут, Алексей. — Пожаловалась я Лёхе, бешено размешивая в кастрюле тушёнку. — Я домой хочу. Я ж на рыбалку хотела, да чтоб ухи пожрать…нахуй я вообще с вами попёрлась? У меня мужик дома грустный сидит, и собака скучает… И компания какая-то задротская. Бляди какие-то, девки невнятные, мужики-наркоманы…

— Не реви. — Лёха сел рядом, схватил ложку, и зачерпнул ей из кастрюли. — Никуда твой мужик не денется. И собака не сдохнет. Суп, правда, говно говном, но баба ты хорошая. Хочешь, могу тебя через час домой отправить? Витька в Москву собирается, тёлка там у него живёт. Могу тебя к нему в машину засунуть. Только, чур, тихо. А то вслед за тобой все бабы свалят. А чо в походе без баб делать? Особенно, если рыбалка пиздой накрылась.

— Домой хочу-у-у-у…

— Не реви, сказал же.

— Не реву.

— Эх, Лидка, вот ни хуя ты к жизни не приспособленная. Тебя в походы брать нельзя. Привыкла в Москве жить, в девятиэтажке блочной, с унитазом и мусоропроводом. И чтоб Макдональдсы на каждом углу, и прочая роскошь. Пиздуй к Витьку. И в следующий раз с нами не напрашивайся. Мартышка.

…Любите ли вы, друзья мои, походы? Любите ли вы ночёвки под открытым небом, и стаи комаров, норовящих обглодать ваше тело до скелета? Любите ли вы суп из тушёнки, и песни Цоя под гитару? Это хорошо.

А я люблю Макдональдс, мусоропровод и блочные девятиэтажки. Люблю унитазы, горячую воду и электричество.

И, если вы собираетесь в поход — меня не приглашайте.

Я ж и согласиться могу. Запросто.