История Энн Ширли. Книга вторая - Люси Мод Монтгомери Страница 34

— Нет, вы только представьте — «прокатиться в Египет»! Небось будут разглядывать сфинкса с вязаньем в руках, — засмеялась Присцилла.

— Я так рада, что мы сможем здесь жить и в следующем году, — призналась Стелла. — Я боялась, что они вернутся этим летом и отнимут у нас наше гнездышко, и бедным птенцам опять придется ютиться по пансионам.

— Все, я пошла в парк, — объявила Фил, отбрасывая учебник. — Когда мне будет восемьдесят лет, я порадуюсь, что пошла сегодня гулять в парк.

— Как это? — спросила Энн.

— Пойдем со мной, я тебе все объясню.

Мартовский вечер, словно бы закутанный в огромную белую тишину, был теплым и тихим. Девушки направились по длинной сосновой аллее, которая, казалось, вела прямо в глубину залившего полнеба малинового заката.

— Энн, я самая счастливая девушка на свете, — вдруг призналась Фил.

— Что, мистер Блейк наконец сделал тебе предложение? — спокойно спросила Энн.

— Да, и при этом я три раза чихнула. Ну не ужас ли? Но я даже не дала ему закончить и поспешила сказать «да» — так боялась, что он вдруг передумает. У меня голова кружится от счастья. Мне казалось, что Джонас не способен влюбиться в такую легкомысленную особу.

— Фил, ты ведь на самом деле не такая уж легкомысленная, — серьезно возразила Энн. — Под твоей внешней фривольностью скрывается верное женское сердце. Зачем ты его ото всех прячешь?

— Это происходит помимо моей воли, королева Анна. Ты права — в глубине души я вовсе не легкомысленна. Однако вся покрыта легкомысленной оболочкой, и никак не могу ее содрать. Но Джонас знает, какова я на самом деле, и любит меня такой, какая я есть. А я люблю его. Знала бы ты, как я изумилась, осознав, что полюбила некрасивого человека, да еще по имени Джонас. И разогнала всех остальных поклонников. Но я буду звать его Джо. Такое милое коротенькое имя. А вот Алонсо сократить никак нельзя.

— А что об этом думают Алек и Алонсо?

— Я им сказала во время рождественских каникул, что не выйду замуж ни за того, ни за другого. Сейчас мне даже смешно вспоминать, что я думала о них всерьез. Мне было так их жалко, что я заливалась слезами, отказывая им. Но я знала, что могу выйти замуж только за одного человека на свете. На этот раз я не испытывала никаких сомнений. Никто за меня не решал, я все решила сама.

— Ты надеешься и впредь сама принимать решения?

— Не знаю, но Джо дал мне отличный совет. Он говорит: когда сомневаешься, представь себе, что ты будешь думать об этом в восемьдесят лет. Во всяком случае, Джо очень легко принимает решения, а двух решительных людей для одной семьи, пожалуй, многовато.

— А что скажут твои мама и папа?

— Папа ничего особенного не скажет. Он со мной всегда во всем согласен. Ну а мама, конечно, много чего наговорила. Но в конце концов смирится.

— Если ты выйдешь замуж за мистера Блейка, тебе придется отказаться от всякой роскоши, Фил.

— Зато у меня будет он. А все остальное неважно. Мы поженимся через год. Джо окончит колледж этим летом, а потом он станет пастором в маленькой церкви на Паттерсон-стрит в районе трущоб. Нет, ты можешь представить меня в трущобах? Но с ним я бы отправилась хоть во льды Гренландии.

— И это говорит девушка, которая заявляла, что выйдет замуж только за богатого человека, — заметила Энн, обращаясь к молодой сосенке.

— Энн, не надо напоминать мне о былых глупостях! Бедность меня не пугает. Вот увидишь, я выучусь готовить и перешивать платья. С тех пор как я поселилась с вами, я уже научилась ходить за продуктами. А один раз я целое лето вела класс в воскресной школе. Тетя Джемсина говорит, что я испорчу Джо карьеру в церкви. Ничего подобного! Допустим, я недостаточно рассудительна, зато у меня есть другое важное качество — я располагаю к себе людей. Один проповедник у нас в Болингброке часто повторял на молитвенных собраниях: «Если не можешь светить как звезда, свети как свечка». Вот я и буду для Джонаса маленькой свечечкой.

— Фил, ты неисправима. Но я так тебя люблю, что не хочу говорить банальные поздравления. Я за тебя ужасно рада.

— Я знаю. Эта радость светится в твоих больших серых глазах, Энн. Я надеюсь, что скоро смогу смотреть на тебя такими же глазами. Ты ведь собираешься замуж за Роя, правда?

— Моя дорогая Филиппа! Ты слышала о знаменитой Бетти Бакстер, которая отказала молодому человеку еще до того, как он сделал ей предложение? Я не собираюсь следовать ее примеру. Подожду, пока мне сделают предложение.

— Весь Редмонд знает, что Рой от тебя без ума. А ты его любишь, Энн?

— Наверное… наверное, люблю, — неохотно призналась Энн. Она чувствовала, что, делая такое признание, ей следовало бы покраснеть, но этого почему-то не произошло. С другой стороны, она всегда заливалась румянцем, когда кто-нибудь при ней заговаривал о Джильберте Блайте и Кристине Стюарт. А какое ей, собственно, дело до Джильберта Блайта и Кристины Стюарт? Абсолютно никакого. Просто загадка! Что касается Роя, разумеется, она влюблена в него. Как же иначе? Он же ее идеал. Кто может устоять перед этими бархатными глазами и проникновенным голосом? Половина редмондских студенток жутко завидовали Энн. А какой прелестный сонет прислал ей Рой на день рождения в коробочке с фиалками! Энн выучила его наизусть. Очень хороший сонет, даже если не тянет на Шекспира или Китса — все-таки Энн была не настолько влюблена, чтобы считать Роя гением. И он был адресован не Лауре и не Беатриче, а ей, Энн Ширли! Прочитать в мелодичных рифмованных строчках, что твои глаза сияют как утренние звезды, что твои щеки похитили румянец у утренней зари, а твои губы поспорят с алыми райскими розами — все это чрезвычайно романтично. Джильберту никогда бы не пришло в голову написать сонет в честь ее бровей. Но зато Джильберт обладал очаровательным чувством юмора. Энн как-то рассказала Рою анекдот — и он не нашел в нем ничего смешного. Она вспомнила, как дружно они посмеялись над этим анекдотом с Джильбертом, и у нее возникло опасение, не будет ли ей скучновато жить с человеком, лишенным чувства юмора. Но, в конце концов, никто и не ждет особого веселья от меланхоличного и загадочного героя. Упрекать его в отсутствии чувства юмора просто несправедливо.