Везунчик Джим - Кингсли Эмис Страница 34

— Кэрол, что происходит?

— Мне и самой интересно.

— Вы о чем?

— Джим, вы прекрасно знаете, о чем я, если, конечно, не имеете привычки ходить с закрытыми глазами. А вы такой привычки не имеете. Меня, Джим, тошнит от процесса пробрасывания. По-моему, он затянулся, разве нет? — «Разве да?» — подумал Диксон. — Я вам это говорю совершенно спокойно, потому что я вас знаю. Я ведь вас знаю, разве нет? Я должна была кому-нибудь сказать, вот и выбрала вас. Вы не против?

Выбор означал, что снова придется танцевать, причем очень скоро; Диксон был против танцев, но не против выслушать Кэрол — исповеди обычно интересные.

— Продолжайте, — ободрил Диксон и огляделся: кто еще танцует? Многочисленные пары трясли бедрами и через равные промежутки времени синхронно накренялись, словно участники несанкционированной демонстрации, знающие: вот-вот нагрянут полисмены при дубинках. Шум стоял невыносимый; всякий раз, когда он поднимался до очередной критической отметки, Диксон потел в районе солнечного сплетения, будто пот из него выжимали, как сок из лимона. Чуть выше уровня глаз нарисованные фараоны и цезари тоже вихлялись и тоже давали крен.

— Этот кобель думает: стоит ему пальцем поманить, и вот она я, спешу и падаю! — выкрикнула Кэрол. — Как бы не так.

У Диксона язык чесался сказать: «Кэрол, не воображайте, будто все поверили в ваше алкогольное опьянение — по крайней мере в заявленную вами его степень». Однако Диксон помалкивал. Вероятно, Кэрол нужна некая маска, а выбранная ею (он знал по опыту) — куда эффективнее, чем само алкогольное опьянение. Он только уточнил:

— Вы о Бертране?

— О ком же еще? О нем, о художнике нашем. О величайшем художнике всех времен и народов. Нет, конечно, сам-то он в курсе: никакой он не величайший и даже не великий. Потому-то и ведет себя соответствующим образом. У каждого великого художника целый гарем — следовательно, если у него целый гарем, значит, он великий художник независимо от качества картин. Софизм, вот как это называется. Ну да вы знаете. Нераспределенный средний термин силлогизма. Вам понятно, о каком гареме речь идет. Обо мне и о девушке, на которую вы глаз положили.

Диксон начал было открещиваться. Обвинение необоснованное и в то же время бессовестно убедительное. Как Кэрол это удается?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Ой, Джим, вот только не надо. Все вы понимаете. Кстати, что вы намерены делать?

— Я? Делать?

Кэрол впилась ногтями ему в ладонь.

— Вам не надоело? Что вы намерены делать с Кристиной Каллаган, вот о чем я спрашиваю.

— Ничего. А что я могу сделать?

— Если вы не знаете, что делать, я вам показать не могу, объявила епископу актриса. Боитесь дражайшей Маргарет — так и скажите.

— Кэрол, может, хватит? Вообще-то вы собирались мне что-то сообщить, а не устраивать допрос.

— Я к тому и веду. Не волнуйтесь: тут все-превсе взаимосвязано. Вам, Джим, надо оставить дражайшую Маргарет вариться в собственном соку. Попадались мне личности вроде нее. Уж поверьте, дружок: это единственный выход, второго не дано. Маргарет у нас из тех, кому брось спасательный жилет — так она вас же и утопит. Даже не сомневайтесь.

— Кэрол, вы хотели мне что-то рассказать. Если, конечно…

— О, в материале недостатка нет. Вам, например, известно, что изначально он хотел меня на бал вести?

— Я догадался.

— Нет, Джим, это не вы догадались, это дражайшая Маргарет вас догадала. Так или иначе, он меня пробросил с балом, чтобы притащить свою новую с дядей, и подсунул этого дядю мне в пару. В целом получилось неплохо — у меня со стариной Джулиусом обнаружилось энное количество точек соприкосновения. Только мы вошли во вкус, как появилась бесценная Маргарет — и решила, что старине Джулиусу с ней будет веселее. Сами понимаете: это ее выражения, не мои.

— Да, понимаю. Спасибо.

На этот момент они буквально терлись о прочие пары, однако Диксон услышал:

— Только давайте обойдемся без диалогов в духе Голсуорси. Понимаю, они для вас хлеб насущный — но ради меня потерпите. И вообще, пойдемте посидим. А то давка, как на распродаже.

— Пойдемте.

Не без труда они пробрались к карфагенянам, нашли под ними два свободных стула. Едва усевшись, Кэрол живо повернулась к Диксону, так что они стукнулись коленками. Лицо ее было в тени, отчего приобрело известную загадочность.

— Полагаю, вы сообразили, что я спала с нашим другом художником.

— Нет, что вы, — испугался Диксон.

— Очень хорошо; не хотелось бы, чтобы этот факт стал достоянием общественности.

— Я никому не скажу.

— Похвальная твердость характера. Главное — не говорите бесценной Маргарет.