Внутренний порок - Томас Пинчон Страница 34

— Именно.

А-га. Что, если это намеренное страховое жульничество? Может, Шаста ещё успела сойти на берег — высадилась на какой-нибудь остров, где и посейчас таскает из лагуны аккуратную рыбёшку и готовит её с манго, острыми перцами и крошеным кокосом. А спит, может, на пляже и смотрит на звёзды, о чьём существовании тут, под залитым смогом лос-анджелесским небом, и не догадывается. Может, учится плавать от острова к острову на каноэ с балансиром, читать течения и ветра и, подобно птице, ощущать магнитные поля. Может, «Золотой Клык» поплыл себе дальше навстречу року, собирая тех, кто не нашёл пути к берегу, всё глубже в какие там ни есть осложнения зла, безразличия, надругательства, отчаяния, нужные им для того, чтоб они ещё больше стали собой. Кем бы они ни были. Может, Шаста всего этого избегла. Может, ей безопасно.

* * *

В тот вечер дома у Пенни Док заснул у неё на тахте перед новостями спорта, а когда проснулся, где-то сильно уже затемно, в телевизоре было лицо, оказалось — Никсона, — и оно вещало:

— Всегда найдутся нытики и жалобщики, которые скажут: это фашизм. Так вот, соотечественники-американцы, не Фашизм ли это за Свободу? Я… в это… врубаюсь! — Гром аплодисментов из огромного зала, набитого сторонниками, некоторые там держат транспаранты с той же фразой, нанесённой на ткань профессионально. Док сел, моргая, нащупывая в свете от экрана свою нычку, нашёл полкосяка и запалил.

Поразило его, что сейчас у Никсона было в точности такое же офигелое лицо, как на липовых двадцатках, которые он получил от Сончо. Док вынул одну из бумажника и сверился — на всякий пожарный. Ну. Два Никсона выглядели совсем как фотографии друг друга!

— Поглядим-ка, — Док затянулся и поразмыслил. Эта же Никсонрожа вот, живьём на экране, уже как-то попала в оборот много месяцев назад на миллионах, а то и миллиардах поддельной налички… Как такое может быть? Если только… ну да, путешествие во времени, конечно… какой-нибудь гравёр из ЦРУ, в некоей сверхзасекреченной лаборатории, прямо сейчас деловито копирует это изображение с собственного телеэкрана, а потом тишком как-то сунет свою копию в тайный особый почтовый ящик, который должен располагаться поблизости от подстанции какой-нибудь энергетической компании, чтоб они могли нелегально отсасывать нужное электричество, увеличивая всем прочим тарифы, чтобы отправлять информацию сквозь время обратно в прошлое, а вообще-то у них может быть и страховка на искривление времени, которую реально купить на тот случай, если послания эти затеряются среди толчков неведомой энергии где-то в огромности Времени…

— Я так тут что-то и почуяла. Тебе повезло, что завтра мне на работу не надо, — Пенни, щурясь и с голыми ногами в футболке Дока «Бисер Перед Свиньями».

— Тебя косяк разбудил? Извини, Пен, вот… — протянув ей то, что теперь больше выглядело скорее жестом вежливости, нежели кропалем.

— Нет, все эти вопли. Что это ты смотришь, похоже на очередную гитлеровскую документалку.

— Никсона. По-моему, это прямо сейчас происходит, где-то в Л.А.

— Может, в «Сенчури-Плазе». — Что немедленно подтвердилось новостийщиками, освещавшими событие: Никсон и впрямь объявился, будто по прихоти, в роскошном вестсайдском отеле, чтобы выступить на митинге активистов ВСП, [31]называющих себя «Бдящей Калифорнией». На перебивках с отдельными лицами в зале казалось, что некоторые тут себя не очень контролируют, таких и ожидаешь увидеть на подобных сборищах, зато другие держались менее демонстративно и — по крайней мере, Дока, — пугали больше. Стратегически разместились в толпе, в одинаковых костюмах и галстуках, которые хочешь не хочешь, а сочтёшь скорее нехиповыми, и никто из них вроде бы не обращал особого внимания на самого Никсона.

— Не думаю, что это Тайная Служба, — Пенни, скользнув по дивану поближе к Доку. — Недостаточно хорошенькие, для начала. Вероятнее — частный сектор.

— Они чего-то ждут — ха! глянь-ка, поехали. — Словно связанные СЧВ, [32]роботы-оперативники, как один, развернулись и начали стекаться к одному человеку в толпе — длинноволосому, дикоглазому, одетому в ансамбль из психоделической джавахарлалки и клешей, который теперь орал:

— Эй, Никсон? Эй, Дошлый Дик? Нахуй иди! И знаешь, ещё чего, эй, Спиро тоже нахуй! Всех нахуй, кто в Первой Блядь Семье! Эй, и собаку тоже нахуй! Кто-нибудь знает, как зовут пёсика? неважно — нахуй и пёсика! Всех вас нахуй! — И безумно захохотал, когда его хватали и уволакивали через толпу, где многие смотрели злобно, скалились и неодобрительно пускали пену изо рта.

— Лучше отправьте его в хипповую клинику для наркоманов, — с юмором порекомендовал Никсон.

— Порочит революционную молодёжь, — пришло на ум Доку, пока он сворачивал следующую файку.

— Не говоря уже о том, что бередит проблемы Первой поправки, — Пенни подалась ближе к экрану. — Хотя странно…

— Вот как? По мне так типичные республиканцы.

— Не, я в смысле — вот, крупным планом. Это не хиппи, ты посмотри на него. Это ж Чаки!

Или, говоря иначе, как, встряхнувшись, осознал Док, ещё и Дик Харлинген. Понадобилось, быть может, пол-лёгкого травяного дыма, чтобы отказаться от мысли поделиться открытием с Пенни.

— Твой приятель, — незаинтересованно осведомился он.

— Его все знают — когда не тусуется в Суде штата, он в Стеклянном Доме.

— Стукач?

— «Информатор», пожалуйста. Главным образом, работает на Красный Отдел и ПиДИДов.

— На кого?

— Полицейский Информационный Департамент по Инсуррекциям и Дестабилизациям? Никогда не слыхал о них, что ли?

— А… ещё раз, зачем он так орёт на Никсона?

— Ёлки, Док, такими темпами тебя лишат паранойяльной увольнительной. Даже частным сыскарям непозволительно давать такого наивняка.

— Ну, костюмчик у него вроде немножко слишком продуманный, но это ж не значит, что тут какая-то подстава.

Пенни назидательно вздохнула.

— Зато теперь всё это по телевизору показали? у него возник мгновенный широчайший авторитет. Полиция теперь может засылать его в какую угодно группу.

— Ребята, вы опять насмотрелись «Мод-взвода». Там столько обледенительных идей. Эгей! А я тебе говорил, мне тут на днях Йети работу предлагал?

— Прозорливо, как у Йети обычно. Должно быть, в твоей натуре он распознал некий особый дар к… предательству?

— Ладно тебе, Пенни, ей было шестнадцать, она сбывала по мелкой, я лишь пытался сбить её с преступной стези, сколько ещё ты будешь…

— Господи, даже не знаю, чего ты так всегда топорщишься, Док. Никаких причин для мук совести. Или есть?