Одесская сага. Ноев ковчег - Юлия Артюхович (Верба) Страница 34

Собрание началось бурно, барышни вскакивали и обиженно-звенящими голосами бросали в сторону Котьки разные обвинения, мужики откровенно веселились и требовали если не доказательств, то хотя бы подробностей, после чего обвинительницы как-то сразу утрачивали боевой настрой, густо краснели и садились на место.

Закончилось все ничем, потому как три четверти этого актива составляли-таки барышни, а они, несмотря на многоэтажные и гневные слова в адрес нашего ловеласа, в последний момент, все как одна, отказались голосовать за увольнение, потому что когда ответчику, то есть Котьке, предоставили последнее слово, он включил, как говорили сестры, «кота-баюна» и заурчал бархатным голосом:

– Девочки, – с самой беззащитно-милой улыбкой начал он, – не надо ссориться из-за меня, вы все такие красивые, такие добрые и замечательные, я просто не могу выбрать, кто из вас самая-самая… Я вас всех люблю…

– Так женись! И дело с концом! Перестань портить девок! – неожиданно гневно и громогласно протрубила со своего председательского места комиссарша. Голос ее был настолько силен, что многие испуганно вздрогнули, и сразу же в комнате затих многоголосый гомон да и смешки.

– Я готов! Да хоть сегодня! Я вот только определиться не могу, мне правда все нравятся, – захлопал ресницами Котька.

– Ты нам тут голову не морочь! А то в два счета вылетишь с завода и под суд пойдешь! – бушевала райкомовская валькирия. – Отвечай – будешь жениться или нет?

– Я сильно извинюсь, дамы, и прошу собрание назначить мне жену, обещаю любить ее изо всех сил, – ляпнул испуганный комиссарским рыком Котька.

Это было очень неожиданно для всех присутствующих, и они просто повалились друг на друга, корчась от смеха.

Конечно, собрание было скомкано, и миссию свою комиссарша провалила с треском. Никакой резолюции принято не было, и она, гневно раздувая ноздри и закусив самокрутку, удалилась ни с чем.

Но для Котьки история имела не совсем приятный финал. Работяги оттащили его в темный угол, пару раз дали по ребрам и строго сказали:

– Так, Беззуб, кобелина, чтоб на заводе было тихо и мирно – находи себе девок на стороне, за заводским забором!

А вслед сразу добавили, что если он еще раз что-нибудь подобное учудит, то они его сами отлюбят всем коллективом.

Котька стал неузнаваем – нет, улыбаться бабам не перестал и пару комплиментов или просто ласковых словечек всегда находил для любой, но ни на миллиметр больше. Уж очень серьезные слова ему сказали товарищи по бригаде.

Трудиться лучше он, конечно, не стал – не тот характер, но лямку свою тянул исправно, как все вокруг.

Но судьба всегда и всем дает шанс, главное – разглядеть его и не упустить.

Так было и с Котькой.

Осенью 1930 года в Одесском политехе группа изобретателей под руководством Жаботинского и Скобло спроектировала шестиколесный автомобиль повышенной проходимости.

Такой автомобиль, с колесной формулой 6´4, то есть четыре ведущих колеса, был очень нужен в армии и в народном хозяйстве. Автомобиль делали на базе единственного тогда доступного автомобиля «Форд-А». Заказ на изготовление опытного образца получил завод имени Январского восстания.

Вот тут неожиданно для всех и тем более для Котьки и наступил его звездный час. Попав случайно в группу рабочих и инженеров, которая занималась изготовлением опытного образца, он вдруг обнаружил в себе редкий для необразованного мастерового дар – он умел видеть детали в трехмерной проекции.

Дело в том, что изготовление опытного образца – это процесс с огромным количеством проб и ошибок. Тут сказывается несовершенство чертежей, неправильно подобранные материалы, да что там говорить – порой геометрия деталей на разных чертежах не совпадает – бывают множественные несостыковки из-за разных допусков и ошибок в расчетах. Все это обычно не спеша доводится до кондиции в опытном образце. Но в данном случае сроки были очень сжатые – была уже назначена дата государственных испытаний.

Вот тут случайно и проявился талант Котьки – он как-то при изготовлении важного узла нового автомобиля сказал инженеру-куратору:

– Вот здесь и здесь, – он указал на места креплений, – есть ошибки в размерах, этот узел мы не сможем закрепить на штатное место.

Вечно спешащий, затюканный инженер отмахнулся от выскочки, но когда через три дня узел таки не встал на место, Котьку тут же призвали и потребовали объяснений: как он узнал и почему оказался прав?.. Даже куратора от НКВД пригласили, чтоб послушал.

Котька объяснил, что как только представил этот узел в объеме, сразу увидел ошибку. Ему не поверили, куратор велел принести остальные чертежи самых важных агрегатов и узлов и приказал Котьке проверить все и доложить, что он там углядел. Котька не подвел – нашел еще два таких места. Инженерная группа трижды перепроверила все расчеты и вынужденно признала правоту простого слесаря. С тех пор Беззуб был навечно прикреплен к опытному участку, и все чертежи теперь проходили через него. Сбылась его мечта – ничего не делать и получать хорошую зарплату.

По сравнению с предыдущей работой – слесарем в ремонтной бригаде – Котька действительно ничего не делал – приходил в семь утра в конторку опытного участка, садился за стол и открывал очередной чертеж, бегло просматривал и, если ничего не цепляло его внутреннее чувство «единства конструкции», откладывал его в сторону. Если просмотренный чертеж вызывал в нем чувство незавершенности – «царапал», как он иногда говорил, – то этот лист подвергался тщательной экспертизе, но это уже делал не он, а те инженеры, что составляли проект. Надо сказать, что ошибался в своих предчувствиях Беззуб крайне редко. И постепенно инженеры если и не признали его за своего, равного, но относиться с должным уважением к себе он их заставил.

Дома и на работе не раз обсуждалось: откуда эта способность видеть устройство в сборе, но ни Котька сам, ни его собеседники никакого путного объяснения этому не нашли.

К лету 1931 года опытная машина была собрана, прошла заводские испытания и после окончательной доработки и доводки была отправлена на испытания в Москву, и, конечно, Котька по праву был включен в официальную делегацию.

Машина была представлена Революционно-военному совету (РВС СССР) и управлению механизации и моторизации Красной армии. Она показала себя очень хорошо, и было принято решение о серийном производстве таких автомобилей.

В октябре 1931 года группа инженеров и рабочих-инструкторов с завода имени Январского восстания была отправлена на Ижорский завод, которому было поручено развертывание серийного производства бронеавтомобилей на базе шестиколесной одесской трехоски.

В то время все делалось очень быстро, страна потихоньку готовилась к войне, и уже в декабре 1931 года работы по проектированию бронеавтомобиля были завершены.

Одесситы успели вернуться домой в семьи как раз к концу декабря.

Этот случай имел судьбоносное решение для Котьки – по окончании работы над шестиколесным автомобилем опытный участок не был свернут, и Беззуб продолжил работу за своим столом в конторке. Бронеавтомобили надо было не только производить, но и ремонтировать, и именно его завод выполнял подобные заказы для Одесского военного округа.