Сын счастья - Хербьерг Вассму Страница 34

Вениамин слышал, как старики говорили, будто время идет слишком быстро. Теперь и он это чувствовал. После того как стало известно, что его отправят в Тромсё. В его жизни не осталось ничего, кроме занятий и кандидата Ангелла. Словно он уже не принадлежал к сонму живых.

Андерс один ушел на Лофотены и потом в Берген, в нынешнем году раньше, чем обычно. Теперь он редко бывал в Рейнснесе. А взгляд Дины был прикован к чему-то, чего не видел больше никто.

У Ханны же обязанностей было не меньше, чем у взрослой женщины.

Вениамин даже жалел, что уже давно отдалился от Фомы. Впрочем, как только сходил снег, Фома не интересовался ничем, кроме улучшения пахотных земель. Он настоял на своем и обратился в Сельскохозяйственное общество за советом, как улучшать земли, чтобы получать более богатые урожаи.

К тому же Фома уговорил Дину купить в Трёнделаге молодого быка айрширской породы. Теперь все только и говорили что об этом быке, будто других быков на свете уже не существовало. Андерс должен был привезти быка в Рейнснес, возвращаясь из Бергена.

Новый ткацкий станок Стине по-прежнему вызывал у всех восторг.

— Благословенный станок! — время от времени говорила Стине. — Превосходный навой, и ручка очень удобная. Сам широкий, а прибой легкий, просто чудо!

Чтобы никто не сомневался, кому принадлежит станок, Дина велела вырезать на навое инициалы Стине. Стине могла взять его с собой хоть в Америку, если бы захотела.

В усадьбу приходили женщины и просили у Стине разрешения поткать на ее новом станке. Со своей пряжей, лоскутами и дочерьми. Потому что станок с места не трогали! Его установили в самой большой комнате людской, в которой проводили свободное время все работники усадьбы. Мужчинам даже нравилось, что в усадьбе появился станок и чужие женщины, хотя им и приходилось выходить по вечерам на порог со своими вонючими трубками.

Чужие женщины резали тряпки на длинные лоскуты, сшивали их и помогали с уборкой. Они смеялись, сплетничали и пели. Их вид наводил Вениамина на мысль о свежесбитом масле или о ручьях, журчавших в горах.

Ткачихи приходили по очереди. Они набегали, как мелкие волны на берег. Одна, две… Сперва в аллее шуршали юбки. Потом за углами людской или уборной звучали веселые возгласы и тихий смех. Из открытых окон по ночам доносился шепот. Днем звенели, переливались звонкие голоса. Не один Вениамин наблюдал за работой этих чужих созданий. Все мужчины в усадьбе поглядывали на них. Вениамин слышал, как они спрашивали у женщин, не нужно ли чего принести. Или наколоть дров. Или прибить лишние крюки для светильников. Самый молодой из работников даже предложил смастерить полки для корзин с клубками из лоскутов, чтобы они не путались под ногами. Когда станок Стине предоставляли в распоряжение чужих ткачих, в Рейнснесе не было отбоя от новых работников.

Вениамин тоже придумывал предлоги, чтобы поглядеть на ткачих. У одной из них была такая тонкая талия, что он даже боялся заговорить с ней. Ткачихи склонялись над станком, и их обтянутые лифами груди слегка колыхались.

В лавку стало приезжать больше народу, чем обычно. Это начиналось уже с февраля. Мужчины приплывали на карбасах и лодках, чтобы повидаться с женами, сестрами, возлюбленными. Или с теми, кого надеялись застать в Рейнснесе. А уж вытянув лодки на берег, покупали сласти, нюхательный табак и всякую мелочь.

Иногда даже сам кандидат Ангелл, прислонившись к открытому окну, умолкал посреди диктанта. Это означало, что мимо прошла одна из незнакомых женщин.

* * *

Однажды, в мае, Вениамин стоял на табурете и медленно поворачивался кругом, разведя руки в стороны. Если он делал неосторожное движение, многочисленные булавки больно кололи его.

— Стой спокойно, скорее закончим, — говорила ему портниха.

Вениамин и сам понимал, что это единственный способ скорее избавиться от врага.

— Вениамин почти не вырос за этот год, — заметила портниха, рот у нее был полон булавок.

На ней был синий передник и строгая наколка в волосах. Вениамину хотелось, чтобы она проглотила булавки. Все сразу. Конечно, это было скверное желание. Но естественное. Чтобы Бог простил его, он постоял не двигаясь лишнее время.

— Вениамин не спит по ночам и слишком мало ест, вот он и не растет! — объяснила Tea; она разглядывала его, словно он уже усох и умер.

— Что тебя мучит, Вениамин? — вкрадчиво спросила врагиня и уколола его булавкой.