Говори - Лори Андерсон Страница 34

Наконец май, и дожди прекратились. Очень хорошо, а то мэр Сиракуз уже собирался звонить парню по имени Ной. Солнце стало масляно-желтым и таким теплым, что уговорило тюльпаны выглянуть из-под корочки грязи. Это чудо.

Наш двор состоит из грязи. У всех наших соседей дворы словно сошли с обложек журналов, с цветами, сочетающимися с жалюзи и дорогими белыми камнями, ограждающими свежие холмики мульчи. В нашем дворе — зеленые кусты, почти закрывающие окна, выходящие на улицу, и куча мертвых листьев.

Мама уже ушла. Суббота в Эфферте самый торговый день. Папа храпит наверху. Я надеваю старые джинсы и раскапываю за гаражом грабли. Начинаю с листьев, удушающих кусты. Могу спорить, что папа не чистил их многие годы. Сверху они выглядят сухими и безвредными, но под верхним слоем они сырые и слизистые. По ним змеится белая плесень. Листья слиплись, как страницы преющей книги. Я выгребаю целую гору в передний дворик, и их оказывается еще больше, как будто земля отрыгивает склизкие листья, когда я отворачиваюсь. Мне приходится бороться с кустами. Они цепляются за грабли и держат их — им не нравится, что я вычищаю всю гниль и труху.

Я трачу на это час. Наконец грабли скребут своими металлическими пальцами по сырой коричневой грязи. Я опускаюсь на колени, чтобы дотянуться и сгрести последние листья. Мисс Кин гордилась бы мной. Черви, застигнутые солнцем, извиваются в поисках укрытия. Бледно-зеленые ростки чего-то живого борются под листьями за жизнь. Я наблюдаю, как они выпрямляются под солнцем. Могу поклясться — я вижу, как они растут.

Дверь гаража открывается и на джипе выезжает папа. Увидев меня, он останавливается на подъездной дорожке. Выключает двигатель и выходит. Я встаю и стряхиваю с джинсов грязь. От граблей мои пальцы в волдырях, руки болят. Не знаю, зол он или нет. Может, ему нравится, когда его дом в дерьме.

Папа:

— Это большая работа.

Я:

Папа:

— Я куплю в магазине пакеты, чтобы упаковать листья.

Я:

Мы стоим со скрещенными на груди руками, наблюдая, как маленькие ростки пытаются выбраться из тени кустарников, пожирающих дом. Солнце прячется за тучу, и я вздрагиваю. Надо было одеть фуфайку. Ветер шелестит мертвыми листьями, все еще цепляющимися за ветки дуба со стороны улицы. Все, о чем я могу думать — это что остальные листья тоже опадут, и мне снова придется работать граблями.

Папа:

— Выглядит намного лучше. Я имею в виду чище.

Ветер ударяет снова. Листья дрожат.

Папа:

— Я полагаю надо обрезать кустарники. Конечно, тогда будут видны ворота, и их надо будет покрасить. А если я покрашу эти ворота, то покрашу всю ограду, и отделка тоже требует обработки. И передняя дверь.

Я:

Дерево:

— Тихий хруст читачита шшшш….

Папа оборачивается, слушает дерево. Я не знаю, что делать.

Папа:

— А это дерево болеет. Посмотри, на скольких ветках слева нет почек. Надо кого-нибудь пригласить, чтобы взглянули на него. Не хотелось бы, чтобы оно в грозу рухнуло в твою комнату.

Спасибо, папа. Как будто у меня и без того нет поводов для плохого сна.

Проблема № 64: летающие ветки деревьев. Я вообще не должна была ничего расчищать. Посмотрите, что из этого вышло. Я не должна была заниматься чем-нибудь новым. Я должна была оставаться дома. Смотреть мультики с большой миской чириос. Нужно было оставаться в своей комнате. Оставаться в своей голове.

Папа:

— Я собираюсь в магазин хозтоваров. Хочешь со мной?

Магазин хозтоваров. Семь акров небритых мужчин и женщин с горящими глазами, ищущих идеальную отвертку, смерть для сорняков, гриль на вулканическом газе. Шум. Огни. Дети, бегающие по проходу с топорами, колунами и пилами. Люди, бьющиеся за правильный цвет для покраски ванной. Нет уж, спасибо.

Я мотаю головой. Подбираю грабли и привожу в порядок груду мертвых листьев. Волдыри лопаются и на ручке граблей остаются пятна, как от слез. Папа кивает и направляется к джипу, ключи позванивают в его кармане. Пересмешник опускается на низкую ветку дуба и распекает меня. Я выгребаю листья из своего горла.

Я:

— Ты не купишь семян? Семян цветов?