Старухи - Наталия Царёва Страница 33

– Вот, вот! Качала она этой ногой, качала… И так докачалась, что семью и детей бросила. Потом уже ничем качать не могла, но и остановиться в жизни не получалось. То там работала, то там… А потом решила пойти, куда глаза глядят. И пошла по стране болтаться. Поскольку денег почти не было, бомжевать стала. Причем, заметь, по доброй воле! Вернулась бы домой, ее бы там с объятиями приняли.

– Откуда вы знаете?

– Она рассказывала. Рассказывала, что пробовала вернуться! Все домашние были счастливы, когда она однажды приехала. А она… Пожила дома полгода и опять удрала. Старухой уже ведь была! Я ее в Сертолово увидела, когда она в урны заглядывала. Потом видела, как возле базарчика крутилась – выпрашивала испорченные овощи. И одета была при этом так вызывающе. Ярко! И накрашенная вся! Однажды я шла с рынка, и вдруг дождь ливанул. Да какой! Все разбежались. Смотрю, эта старуха накрашенная стоит у какой-то будки с дверями на замке. Аж посинела вся. Я, естественно, привела ее к себе, отогрела… А потом и привезла её сюда. А для нее это дополнительное приключение… Вот теперь жду, когда и отсюда сбежит. Два года уже прошло…

– А вот здесь, в лесу, сейчас, зачем одевается так ярко? И губы красит… Перед кем гламурит?

– Да не перед кем. Привычка у нее. А что в этом такого? Она своими накрашенными губами никому плохого не делает. Своим видом она людям радость несёт. И эти свои древние платья часто стирает. Пример нам подаёт… Всегда чистенькая, аккуратная. Не опускается, как некоторые.

Елена Олеговна молча сглотнула недвусмысленный намек.

– Губы накрашены, а зубов нет, – посмотрев в сторону, сказала Елена Олеговна.

– Она не виновата. В нашей стране у всех стариков нет зубов. Потому что денег нет, и взять их неоткуда.

– М-да…

– Вот именно…

– А Евдокию с Ниной где вы нашли?

– Здесь.

– Как – здесь?!

– Мы с Марией приехали – они уже были здесь. Бежали откуда-то… Что-то нехорошее там… Я особо не расспрашивала…

– А я знаю!

– Опять подслушала?

– Да! – почти с гордостью ответила Елена Олеговна.

– Ну, раз знаешь, не говори никому. Даже мне. Надо будет – сами расскажут.

– А Нинку эту вашу не опасаетесь?

– Чего это?

– Ну… матерщинница, уголовница…

– И что? Мнение твоё о Нинке совсем не верное. Она очень отзывчивая на любую беду любого человека. Если нужно кому-то помочь, она первая поможет. Другие не помогут, а она поможет. И рассуждать не станет. Обматерит, но поможет. А другие слова скажут ласковые, но не сделают ни хрена. Вот ты, например… У тебя слова только, а дел никаких…

Елена Олеговна потупила глаза. Все верно…

– А Нинка только вид делает, что страшная очень, но мы-то знаем…

– А Евдокия? – решила перевести разговор Елена Олеговна. – Она правда монахиня?

– Нет, конечно! Просто верующий человек. Религией увлекается.

Елена Олеговна улыбнулась неожиданному словосочетанию про «увлечение» религией.

* * *

Сентябрь… Двадцать первое…

Елена Олеговна, как обычно, проснулась поздно, поела ульяниной еды, которую та принесла накануне, и села у окошка ждать своих…

Вдруг перед окном появилось лицо Нинки.

– Хорош зырить! Выходи скорее! Там поп приехал. Вся деревня собирается!

И исчезла.

Елена Олеговна вскочила, быстро собралась и вышла на центральную дорогу. Отсюда она увидела группку жителей деревни, собравшихся на «главной площади», а именно перед домом Ульяны.

Елена Олеговна подошла к собравшимся. Все жители деревни были в сборе. Шестнадцать старух и два старика. Перед ними стоял священник лет сорока, высокий и широкий, с длинными, немного вьющимися русыми волосами и подстриженной бородой. Рядом с ним – аналой, на котором лежали крест и Библия в металлической обложке с замочками. Неподалеку стоял лесник Василий.

– Вот, бабули, – сказал Василий, – обещал вам привезти священника и привёз. Это отец Михаил.

И, повернувшись к отцу Михаилу, сказал:

– Я сейчас отъеду по делам. Потом вернусь и отвезу вас, куда скажете.

Сел Василий в свою «Ниву» и уехал.

– Здравствуйте, братья и сестры! С праздником! – поприветствовал собравшихся священник.

«Что за праздник?» – задумалась Елена Олеговна.

– С Рождеством Богородицы! – как бы ответил на ее вопрос отец Михаил.

«Ах, вот оно что! Рождество Богородицы! Вот почему приехал священник! Почему же раньше не приезжал – на другие праздники? Наверное, не просили старухи…»

Евдокия положила правую ладонь на левую и подошла под благословение. Глядя на нее, то же сделали и остальные. Одни – уверенно, другие – смущаясь…

Потом был молебен. Во время молебна все стояли тихо и крестились вслед за батюшкой. Он перекрестится – и они сделают то же самое.

После молебна батюшка сказал:

– Ну что ж, дорогие мои, задавайте вопросы.

– О чём можно? – спросила Нинка.

– О чём хотите. Что вас больше всего беспокоит?

– Старость, – ответила за всех Нинка.

– Я вас понимаю. Не поверите, она даже меня беспокоит… А ведь такое отношение к себе несправедливо. Мы стареем только внешне, а внутренне остаемся молодыми, сильными и могучими.

Кое-кто засмеялся: «Могучими…»

– Да, да. Энергией своей души можно очень многое сделать! Помочь, утешить, посоветовать… Чтобы не быть голословным, расскажу вам одну историю, которая произошла в первые годы советской власти. Думаю, не надо вам напоминать, как разрушались тогда храмы и как расстреливались священники… И вот, в одну из деревенек приехал молоденький красноармеец и сразу направился в храм. Конечно, он не сам эту «командировку» себе придумал, а выполнял задание начальства. В храме в это время находился старый-престарый священник. Где там держалась душа, было непонятно. Но держалась. Парню даже стало неловко выводить старичка из храма и вести его под ружьём. Но что поделаешь? Власть приказала – надо слушаться. Вывел он его из храма. Стали спускаться по лестнице, а старичок возьми да и споткнись об одну из ступенек. Красноармеец не дал старичку упасть – успел поймать и поставить обратно. А лестница крутая, и если бы старичок упал, то разбился бы до смерти. Паренёк с досадой сказал старичку: «Зачем ты, попик, сюда лазаешь каждый день? Чего тебе тут надо? Сидел бы дома. Песок уж из тебя сыплется!» А попик ему в ответ: «Это не песок. Это еще невзорвавшийся порох».

Старухи дружным и радостно-смущённым смехом отреагировали на рассказ отца Михаила.

– Вы меня поняли? Это вам только кажется, что ничего уже не можете, а на самом деле в вас ещё много «невзорвавшегося пороха».