Дорогой Никто. Настоящий дневник Мэри Роуз - Джиллиан Маккейн Страница 33

Дорогой Никто!

Ночью, когда большинство пациентов спали, мы с несколькими ребятами собрались в одной палате, прокравшись по больничным коридорам. Пищащие штативы капельниц приходилось катить перед собой или ставить на сломанные детские инвалидные кресла, но все прошло тихо. Разговор зашел о том, как большинство навещавших нас раньше уже не приходят, узнав, что нас снова положили в больницу.

Помню, я лежала в больнице две недели, и ко мне приезжала только мать, а как раз в те дни моя двоюродная сестра сломала ногу. Так вот, пока я умирала от неизлечимой болезни, родственники нахлынули утешать кузину. Ко мне они не заходили, зато ей несли цветы, шарики и открытки. Спустя какое-то время люди попросту не хотят с тобой знаться. Им тяжело видеть, как болезнь берет свое и ты принимаешь больше таблеток, чем старая бабка. Потом они даже не звонят, не желая слышать, что анализы показали у тебя кровь в мокроте или ты еще похудела. Постепенно и открытки, и цветы, и телефонные звонки сходят на нет – совсем как твое здоровье, и твоей новой семьей становятся другие одинокие больные уродцы, потому что здоровые знакомые нас заранее списали.

Мне не дает покоя мысль, что родственникам жалко часа на машине, чтобы навестить меня в больнице, но при этом они потратят два часа, чтобы приехать на мои похороны.

Еще мы много говорили о смерти. В прошлую госпитализацию Дженнифер меня спрашивала, каково умирать от муковисцидоза. Дженнифер узнала это первой: она умерла в этой клинике.

Мы говорили о том, каково терпеть насмешки из-за мучительного кашля и как издевки бывают больнее кашля.

Одна девочка рассказала: когда ей поставили диагноз, мать высадила ее у дома отца и уехала неизвестно куда, а она потом все глаза выплакала и даже приставляла к виску пистолет, решив застрелиться. Я спросила, чего ж не застрелилась. Девочка взглянула на трубки, идущие из ее руки, стиснула кулаки, взглянула мне в глаза, но промолчала. Она понимала – я уже знаю ответ. Все мы через это прошли. Мы испытывали отчаяние, незаслуженную вину, физические страдания – достаточно причин покончить с собой. Но мы иные. Мы стали машинами. Мы привыкли к боли.

Иглы в руках, трубки в груди и носоглотке, приборы, засунутые в рот или в гортань, обследование с зондированием, слишком откровенные вопросы, неизбывное чудовищное одиночество – если это нас не убило, может, ничто не убьет? Но я заметила, что все избегали одной темы: нашего будущего. Похоже, мы как-то не строим планов. Да и что толку говорить о будущем? Все мы знаем, что оно для нас уготовило.

И это начинается с буквы «с».