Самая большая подводная лодка в мире - Андре-Марсель Адамек Страница 33

И пока эта мелодия несла «Саратов» на своих волнах, море, безразличное к людским страхам, продолжало смешивать прах первых гор с ферментами апокалипсиса. Суда всех мастей, едва касаясь его хребта, перевозили зерно, масло или золото, до самых полярных льдов преследовали стаи китов, несли огонь и смерть берегам континентов.

Бесчисленные останки кораблей, завоеванные кораллами и водорослями, спят в покое глубин. Плоть людей стала пищей моря, их черепа служат убежищем мелким рыбешкам, брызжущим из глазниц, как молнии взглядов.

Море, точно зеленым саваном, одевает тела утопленников. Оно покрывает их тонким слоем песка, обнажает неожиданной силой течения, беспрестанно, быть может, в течение тысячи лет, полирует их кости до полного исчезновения. А после еще тысячу лет длится медленное восхождение праха на поверхность, туда, где он на миг встречает свет, прежде чем навсегда растаять в дыхании морской зыби.

* * *

Всплывая после коротких погружений, «Саратов» взрывает поверхность гигантскими фонтанами, как пловец, задыхающийся от усталости и выскакивающий из волн, чтобы наполнить легкие воздухом. Даже когда он вновь принимает устойчивое горизонтальное положение, море вокруг его блестящего корпуса продолжает кипеть.

Верхний рубочный люк открывается. Сиум облокачивается на леер и осматривает горизонт. Время от времени к нему присоединяется Нук. Члены экипажа по очереди поднимаются наверх, чтобы немного подышать свежим воздухом.

— Капитан, — говорит Нук, — мы не должны были топить фрегат.

— Да, — говорит Сиум, — не должны были.

Еще прежде чем скомандовать: «Огонь!», он знал, что совершит тем самым непоправимое. Необоримая воля, которая, как он догадывался, не была его собственной, завладела его сознанием. «Саратов» пробудил в нем чувства, которые он считал погасшими со времени плена в японских лагерях. Он испытывал по отношению к стальному чудовищу то же, что мог бы испытывать к брату, отцу, богу. Но теперь он сознает, что эта странная любовь таила в себе жажду насилия и уничтожения. Его высокий порыв к свободе оказался всего лишь прыжком в пустоту, прыжком с завязанными глазами, с кровью, отравленной смертельными ядами «Саратова».

С приходом вечера опускается густой туман. Нос лодки взрезает темное бархатистое море. Вдалеке слышен бешеный рев моторов, овладевающих ночью.

* * *

— Ким, прошу вас, скажите, куда вы спрятали ключ. Скоро будет слишком поздно.

Она нашла цепь и приковала себя к массивному стальному косяку, однако достаточно свободно, чтобы иметь возможность устроиться в позе эмбриона. Из-за постоянного пребывания в полумраке ее кожа и волосы обесцветились.

— Пожалуйста, оставьте, мне хорошо здесь.

Макс безрезультатно обшарил все закоулки каморки. Ключ должен находиться в машинном отделении, возле одного из шкафов, где Ким нашла толстую цепь и висячий замок, но у него больше нет времени на поиски. Новые взрывы сотрясают корпус. Едкий дым заполняет отсек.

— Я вас не брошу, — говорит Макс, ложась рядом с ней. — Вы обрекаете меня остаться с вами.

Еще один взрыв заставляет содрогнуться стальной каркас. Слышно, как где-то в коридорах струится вода.

— Идите ко мне, — говорит Ким, — мы будем единоутробными близнецами.

На восходе из тумана появилась флотилия. На этот раз их не стали предупреждать. Два сторожевых судна и фрегат немедленно открыли огонь, целясь в корму, чтобы повредить управление. Один снаряд взорвался возле рубки, смертельно ранив Нука.

Броневая обшивка «Саратова» сопротивлялась залпам. Сиум пустил двигатели на полную мощность, чтобы достичь исландских территориальных вод, которые были уже совсем близко и куда, он надеялся, французские суда не осмелятся войти. Но между странами, выступающими за порядок, наверняка уже была достигнута договоренность.

Когда Сиум увидел, что корабли продолжают его преследовать, он поднял белый флаг и выключил двигатели. Стрельба прекратилась. Одно сторожевое судно расположилось в двух кабельтовых и тоже легло в дрейф, нацелив пулеметы на люки подлодки.

Экипаж поднялся на палубу, и на воду были спущены надувные шлюпки. Жиль и Тон разместились стремя узбеками. Они не заметили, что Макс покинул группу, чтобы вернуться на борт.

Как только люди с последней шлюпки были подобраны моряками сторожевого судна, Сиум вернулся в центральный пост. Он вновь запустил мотор и пошел напролом, вслепую, прямо вперед.

Тотчас орудия трех кораблей открыли адский огонь.

— Вы всегда были добры ко мне, — говорит Ким. — Вы меня прятали, кормили. И при этом никогда ничего не просили взамен.

Макс принял ту же позу, что и она. Они смотрят друг на друга в тускнеющем свете лампы. Им остается лежать так совсем недолго: струйки воды начинают заливать пол. Ким погружает в них руки, смачивает лицо и шею.

— Назовите мне слово, которое первым придет вам в голову, — просит Макс.

— Их столько сразу приходит… Я не знаю, какое выбрать.

— То, которое ближе всего.

— Детство.

Макс закрывает глаза. Он видит, как слово медленно поднимается над полем спелой пшеницы. Вдалеке блестит на солнце колокольня. Собака резвится в маках. У нее длинные плюшевые уши и рыжие глаза, лучащиеся преданностью. А потом небо вдруг темнеет. Черная тень скользит по полю.

— Там, совсем рядом — другое слово! — восклицает Ким.

— Я знаю. Не нужно его произносить.

Макс старается прогнать это слово из своего сознания, он изо всех сил отталкивает тень, сминающую колосья и застящую свет.

Новый, еще более сильный взрыв сотрясает хребет «Саратова». Их бросает друг к другу. Их тела смыкаются под все прибывающей водой.

— Не нужно его произносить, — повторяет Макс.

Это слово гладкое, без эха, притягивающее тишину, черное и прозрачное, как чернильная слеза на немой бумаге. Оно уже окружило тесное святилище и приближается, простирая над ними свои крылья.