Похищение сабинянок - Борис Косенков Страница 33

– Шеф, – врываясь в номер, громко доложил Толян, друг детства, выполнявший при Геше роль менеджера и начальника охраны. – Все к тебе. Всем охота показать тебе твоего сыночка… Или дочурку.

Геша поморщился, сильно потер суставами пальцев виски.

– Слышь, Толь. Ты вот что… Проверь-ка толком, с какой такой радости они мне всю эту ораву на шею вешают…

– Есть! – Толян, изображая усердие, отдал пионерский салют и покинул номер.

Геша откинулся на спинку кресла и закрыл глаза…

Тогда, на Рождество, его выступление неожиданно произвело фурор у сильно подогретой публики. Особенный восторг вызвал только что сочиненный гитаристом Серегой шлягер с лихим припевом:

Эй, девчонка! Ты откелева?

Краснотайгинская?

Ну, так ложись!

Малолетки обоего пола, заполнившие большую часть зала, орали, визжали и пять раз вызывали Гешу на бис. Назавтра ему предложили для очередного концерта местный Дворец спорта. И снова случился триумф.

Правда, тогда он еще выкладывался по-честному, обходясь без «фанеры». В антракте у него даже пошла носом кровь. Пришлось вызывать скорую. Пока приехал врач, пожилой очкарик со смешной пегой бороденкой, махровое банное полотенце из белого почти сплошь стало ярко-красным.

А через неделю открытие колледжа показали в одной из программ центрального ТВ, и Геша из болота безвестности мигом взлетел на звездную высоту. И сумел там удержаться. В знак благодарности Краснотайгинску он и решил, широко оповестив прессу, каждый год праздновать здесь свой «второй день рождения»…

– Шеф!

Толян вошел на этот раз неспешно, подталкивая перед собой белобрысую пигалицу в длинной черной шубейке и пушистой норковой шапке. Пигалица бессмысленно таращила густо подведенные глазенки, ее щедро измазанный почти черной помадой рот кривился в испуганной полуулыбке. Перекосившись, пигалица с трудом удерживала в охапке огромный сверток, сооруженный из голубого стеганого одеяла с кружевной оторочкой. Толян бережно откинул уголок одеяла, оттуда выглянуло безмятежно-розовое личико спящего младенца.

– Шеф, – сказал Толян, – дело-то серьезное. Вот гляди, чего я у нее обнаружил.

Он сунул Геше какую-то строгую бумагу с плотным текстом, штампом, печатью и размашистыми учеными подписями. Геша стал было читать, но споткнулся на заковыристом термине и махнул рукой.

– Давай растолкуй своими словами.

– В этом документе, – пояснил Толян, – подтверждается, что это твой сын. На основании генетической экспертизы.

– А где делали экспертизу?

– В Москве. В самом главном по этим делам институте.

Геша вскочил на ноги, вплотную приблизился к девчонке.

– Ну-ка! – грозно выпалил он. – Колись, чего у вас тут происходит! Ну!..

Девчонка вздрогнула, но не издала ни звука. Только лупала накрашенными ресницами да громко глотала слюни.

– Шеф, ты полегче, – посоветовал Толян. – А то еще лужу тут нам напустит.

Геша сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, взял пигалицу за плечи и аккуратно опустил в кресло.

– Не бойся, ничего с тобой не случится. Сделаем так: я спрашиваю – ты отвечаешь. Лады?

Девчонка кивнула.

– Ну, вот и хорошо… Итак, почему ты считаешь, что это мой ребенок?

Пигалица сморщилась, словно собираясь заплакать, но вдруг улыбнулась сквозь слезы и пискнула:

– Ваш!

– Да откуда он взялся-то? – прошипел Геша. – Мы что, спали с тобой? Трахались?

Девчонка густо покраснела, замотала головой.

– Тогда что? Ветром от меня надуло?

Пигалица пошлепала губами, громко проглотила слюну и наконец пропищала:

– Это… Это новое слово науки…

– Ребенок из пробирки? – подсказал Толян, успевший в прошлой жизни окончить философский факультет.

– Не-а, – мотнула головой пигалица. – Пал Андреич открыл новый способ.

– Какой еще Пал Андреич?

– Доктор… И ученый… Он гений, – убежденно проговорила пигалица.

– Погоди, погоди, – холодея, пробормотал Геша. – Это такой длинный, тощий… В очках… У него еще борода странная: на щеках черная, а под губой – рыжая с проседью… Он?

– Да-а…

– Ну, гад! – Геша, сжав кулаки, забегал по номеру. – Ты помнишь? – обратился он к Толяну. – У меня кровь носом шла. А он полотенце потом с пятнами с собой прихватил. Нам за него еще платить пришлось … – Толян молча кивнул. – Ну, гад! Поймаю – убью! – Геша еще побегал туда-сюда по номеру, снова остановился перед пигалицей. – Лет-то тебе сколько?

– Ше… Шестнадцать…

– А ну не ври!

– Через восемь месяцев будет…

– Нет, ну не гад, а? Ну, подо-онок! – Геша опять пустился бегать по номеру.

– А сколько еще девчонок родило? – спросил Толян.

– Девятьсот двадцать семь…

– Во до чего прогресс дошел! – восторженно прошептал из дальнего угла уставший от долгого молчания Аркаша.

– А ты откуда знаешь? – не отставал Толян.

– Пал Андреич говорил… – пигалица, похоже, немного освоилась, заговорила спокойнее. – Он сказал, что проводит экс… экс-пе-римент. И пригласил всех девчонок из нашего лицея и других школ в нем поучаствовать… Пал Андреич сделал ровно тысячу операций. Но забеременели не все. Потом у кого-то случился выкидыш, кто-то родил мертвого…

– По сколько брал? – деловито уточнил Толян.

– Чего?

– По сколько брал с носа этот ваш хмырь? За операцию?

– По пятьсот…

– Рублей?

– Долларов.

– Ни хрена себе! Вот прохиндей! Где он сейчас-то, этот гений? Адрес давай!

– Да он уже в Америку уехал. Три месяца назад…

В номере установилась тишина. Потом бас-гитарист Стас, грузный детина с круглой физиономией, откликавшийся на прозвище Арбуз, громко ляпнул:

– Шеф! А ведь ты в «Книгу рекордов Гиннесса» попадешь! Шутка ли – за один присест настрогать чуть не тыщу детишек!

– Заткни хайло, жиртрест! – остервенело рявкнул Геша.

Младенец на руках у пигалицы вздрогнул, сморщил носик и заревел. Да так звонко, так заливисто!

– Ишь, какие рулады выводит! – примирительно вмешался барабанщик Володя. И сделал младенцу «козу». – У-тю-тю… Чистый Фредди Меркюри!

– Так ведь гены-то какие! – с преувеличенным почтением пояснил Аркаша.

– Ах, какие ге-ены у нашего Ге-ены… – неожиданно занудил себе под нос соло-гитарист Серега, которого кроме музыки ничего на свете не интересовало.