Время спать - Дэвид Бэддиэл Страница 33

— Скажем так: я опустила некоторые детали, придающие истории жизненности. Уж извини.

Пожалуй, рассуждать, почему вся эта история не вызывает у меня ужаса, было не совсем уместно. Сказать «господи, какой ужас!» было бы куда лучше. Но на самом деле все было вполне жизненно. И жизненности истории добавляла она, просто сидя на диване и рассказывая, пока мой мозг пытался придумать способ, как в итоге свести все к сексу (он всегда так делает, даже когда слышит про избитых охранников).

— А почему ты решила мне об этом рассказать?

— Не знаю, — мрачно отвечает Дина. — Я уже жалею, что рассказала.

Наверное, лицо у меня принимает обиженное выражение, потому что она добавляет:

— Извини, я не то имела в виду. Наверное, я действительно хотела кому-нибудь обо всем рассказать, и… пожалуй, у меня было ощущение, что раз уж возникали такие ситуации, когда мое поведение могло показаться слегка… враждебным, то мне просто не хотелось, чтобы ты возненавидел меня, так и не поняв, почему я вела себя как… — пытается она подобрать подходящее слово, — последняя сука.

— Я думал, что ты феминистка.

— Я и есть феминистка. И считаю, что женщины имеют право свободно выражать свои мысли и чувства.

Она замолкает, потом продолжает:

— К тому же ты был откровенен со мной относительно своих… — ее бровь чуть дернулась, — намерений. Я подумала, что было бы честнее объяснить тебе, с кем ты пытаешься связаться.

Смотрю на часы: 21.23. Ужас! Корочка на овощном рагу будет слишком жесткой.

— Слушай, а ты хочешь есть?

— Еще как! — улыбается она. — Я уже боялась, что ты не спросишь.

Этот веселый ответ лишает ее ореола страдалицы. В комнате будто становится светлее. Бегу на кухню. Пожалуй, я даже могу себе позволить довольно потереть руки.

— А что ты приготовил? — доносится из комнаты ее голос.

Какой-нибудь ловелас сказал бы: «Через секунду сама все увидишь». Но я не такой.

— Овощное рагу по-индийски. Рецепт из моей личной коллекции.

Ничего себе. А я, оказывается, почти такой.

Проверяю, как мое рагу. Содержимое кастрюли покрылось шероховатой корочкой. Чудесно. Закрываю крышкой и ставлю в микроволновку на две минуты. Из комнаты теперь доносится «Я люблю вечеринки» Русса Эбботта.

— Выключи ее! — кричу из кухни.

— Нет! — кричит она в ответ.

Я улыбаюсь про себя. Похоже, все вдруг наладилось. Как там она сказала? «С кем ты пытаешься связаться»? Многообещающая фраза, правда? Разве это не значит «мы все-таки займемся сексом»? Она могла выразиться иначе: «Иди ко мне, мой сладкий». У меня ощущение, будто я футболист и только что забил гол. Но надо взглянуть на себя в зеркало — я несусь в ванную.

Так, посмотрим. Освежим подмышки. Черт, мыла почти не осталось. Придется довольствоваться этим. Я снимаю черную футболку с красной полосой посередине и намыливаю подмышки. Жесткие черные волосы белеют. Пока ничего не смывая, расстегиваю штаны. Однако. Мыла-то не осталось. Остается просто сполоснуть гениталии и задницу водой. Вытершись полотенцем, я с ужасом понимаю, что одной воды недостаточно. Так, посмотрим. Вот оно! Кроме пяти-шести старых зубных щеток и тюбика с бриолином в большой эмалированной миске валяется и флакончик «Олд Спайс», который «всегда на пределе». Я обильно опрыскиваю им свои передовые части, затем посылаю все к черту и так же обильно опрыскиваю свои тылы. Дзинь! А вот и рагу готово.

Выходя из ванны, я ловлю взгляд Дины. Улыбаюсь ей в надежде замести следы, которые могут навести на мысли о том, что я делал в ванной. Она улыбается в ответ. Иду на кухню, открываю дверцу микроволновки, достаю тарелки и вместе с большой красной кастрюлей ставлю их на деревянный поднос, который я сделал еще в школе на уроке труда; и только тогда несусь в гостиную.

Дина сидит на диване, предвкушая ужин; она даже пододвинула кофейный столик, совершенно справедливо предположив, что обеденного стола у нас нет. Я ставлю поднос на столик. Меня так и подмывает сказать: «Voilà!» Но надо сдержаться. Надо сдержаться.

— М-м-м, чудесно пахнет, — радуется она.

Застенчиво улыбаясь, поднимаю крышку. Она наклоняется к кастрюле. Нечто красное и большое выпрыгивает оттуда и попадает прямо ей в лицо.

— О господи! — кричит она.

— Твою мать! — кричу я.

Смотрю на пол: прямо у кофейного столика сидит лягушка в маринаде тандури и моргает, от нее идет пар. Черт. Неудивительно, что корочка выглядела шероховатой. Дина с воплями убегает в ванную. Голова кружится, во мне начинает закипать ярость. Эта красная лягушка для меня как красная тряпка для быка.

В поисках оружия окидываю комнату взглядом. Вот это подойдет. Я подхожу к окну и выдираю из горшка юкку вместе с корнями. Земля летит во все стороны. Исходящий от земли запах отдает мочой. Ладно, сейчас не до этого. Иду обратно, занося несчастное деревце над головой, и обрушиваю удар на лягушку, но она успевает отпрыгнуть, причем на удивление далеко. «Я люблю вечеринки, где все веселятся», — поет Русс. Обрушиваю еще один удар на лягушку, и она снова отпрыгивает. Лягушка подает сигнал бедствия — издает протяжный резкий звук. Это, пожалуй, логично: у нее денек тоже был не из легких. Я не поднимаю юкку, просто тащу ее по полу в сторону лягушки — она отпрыгивает, но я ухитряюсь так повернуть растение, что животное в ужасе приземляется как раз между двух ветвей и застревает. Поднимаю лягушку до уровня глаз. Сигнал бедствия становится таким громким, что я начинаю опасаться, не ворвутся ли сейчас в комнату сотни лягушек в маленьких комбинезончиках службы спасения. Она смотрит на меня. Слой маринада начинает осыпаться, открывая взгляду ее чуть потемневшую зеленую кожу. Извини, родная, ты оказалась в неудачное время в неудачном месте. Я завожу ствол юкки за спину — тоже мне, рыбак — и, не отпуская его, изо всех сил выбрасываю вперед: лягушка слетает с ветвей и исчезает где-то за окном. Тяжело вздохнув, я сажусь на кофейный столик, рядом с быстро остывающим рагу. Как ни странно, лягушачий сигнал бедствия не стихает. И вдруг я понимаю, что Дина уже вернулась из ванной.

— Свинья! — орет она.

На ее правой брови осталось маленькое пятнышко маринада тандури.

— Это у тебя что, юмор такой?!

— Это не…

— И ты не придумал ничего лучшего, как убить бедную тварь? Я все видела! Ты забыл, что я вегетарианка? Как ты мне омерзителен! И вообще, тебе не кажется, что убийств с меня хватит?!

— Слушай, я сильно сомневаюсь…

Слишком поздно — она уже ушла. Сижу на кофейном столике и гляжу на так и не пригодившиеся тарелки. Уже во второй раз за последние месяцы я слышу особенный звук захлопывающейся двери — когда дверь захлопывает взбешенная женщина, пулей вылетающая из квартиры. Не зная, чем заняться, я отношу поднос на кухню. Который час? Часы на микроволновке показывают: 1.92. Замечательно. Неужели за все проведенное здесь время лягушка не могла хотя бы съесть эту чертову муху. Хлопает еще одна дверь — уже дверь на улицу.