Я буду рядом - Кун-Суук Шин Страница 33

Меня вдруг захлестнула печаль, и я толкнула Миру пяткой под водой. Она ответила тем же. Я снова толкнула ее пяткой, на этот раз немного сильнее. Она повторила все в точности и тоже толкнула меня немного сильнее. Мы принялись изо всех сил толкаться, колотили друг друга пятками. Когда наши пятки сталкивались, на поверхность всплывало множество пузырьков. Начавшаяся так тихо и незаметно игра превратилась в шумное плескание. Женщина средних лет, которая как раз намыливала голову бабушке, внимательно посмотрела на нас. Смутившись, я перевернулась на живот и положила руки на край ванны. Миру последовала моему примеру.

Сморщенные ладони Миру мерцали под водой. Мои ладони тоже распухли и сморщились от горячей воды.

– Когда мы были в бане, она всегда представляла, какая погода на улице.

– Кто?

– Моя сестра.

– ?!

– Ты тоже представляешь, какая на улице погода?

– Иногда. Когда я здесь, внешний мир кажется чем-то очень далеким. Я пытаюсь представить, идет ли снаружи дождь, а возможно, снег.

– Моя сестра говорила то же самое.

– Какая она?

Миру окунула лицо в воду. На ее ресницах заблестели капельки воды.

– Сестра четыре года подряд носила летом одну и ту же одежду. Однажды летом она снова достала эту одежду, но все вещи оказались изношенными и непригодными. Рукава потерлись. Сестра отнесла эту одежду к портнихе и попросила сшить ей точно такой же комплект в том же стиле и из такой же ткани. Портниха внимательно осмотрела ее обветшалую одежду и сказала, что может сшить вещи в таком же стиле, но такую ткань достать уже нельзя. И сестра ушла. Я сказала ей, что портниха может сшить что-то гораздо лучше, но сестра ответила, что ее не устраивают вещи из другой ткани. Вот такой она была.

– Какой?

– А еще у нее был свитер, который мама связала ей еще в начальной школе, и она носила его до перехода в среднюю школу. Она росла и росла, но продолжала натягивать на себя свитер, хотя он съезжал набок на спине, когда она надевала его. К тому моменту, когда сестра пошла в среднюю школу, она выросла на четырнадцать сантиметров. Свитер стал безнадежно мал. Она попросила маму связать ей на день рождения точно такой же свитер. К тому времени мама уже забросила вязание, но сестра приставала к ней до тех пор, пока мама снова не взялась за работу, купив новую пряжу точно такого же цвета. Она даже заботливо связала кармашек, которого не было у прежнего свитера. И специально освоила новую технику вязания. Когда она отдала свитер сестре, та сказала, что из-за этого кармана он не похож на прежний свитер, и отказалась его носить. Вот такой она была.

– Да?

– А если честно, я не знаю, вернее, имею в виду, какой она была. Сестра старше меня всего на год. Она родилась через двенадцать лет после свадьбы родителей. Они почти смирились, что не смогут иметь детей, когда мама забеременела. Родители рассказывали: сестре было два месяца, тут мама узнала, что беременна мною. Наверное, именно поэтому мне всегда казалось, что наблюдаю за сестрой еще с тех пор, как находилась у мамы в животе. Судя по всему, я души в ней не чаяла: с раннего детства я во всем подражала сестре. Когда она коротко подстригла волосы, я сделала себе точно такую же прическу, а когда она начала учиться играть на пианино, я тоже занялась музыкой. Когда сестра играла в прятки с другими детьми, им стоило лишь поискать ее, чтобы сразу же обнаружить и меня. Я всегда держалась рядом с ней. Мне было просто необходимо присутствие сестры рядом, чтобы чувствовать себя самой собой. Ты понимаешь, о чем я?

Я была единственным ребенком в семье и, конечно, не могла Миру понять.

– Она пошла в начальную школу, когда мне было шесть, а ей семь, но я увязалась за ней в школу. Конечно, когда она перешла во второй класс, я осталась в первом. К тому времени, когда я перешла во второй класс, моя сестра объявила о желании стать балериной. Я помню ее лицо и голос в этот момент. Я всегда считала: у нее нет от меня секретов, но когда она сказала об этом, я даже не знала, что такое балет. И это ее желание впервые в жизни отдалило меня от сестры. Если бы только мы на самом деле тогда отдалились друг от друга…

Вода капала на плечо Миру.

– И я тоже решила сделать все возможное, чтобы стать балериной, как сестра. Мы принялись каждый день после школы посещать уроки хореографии. Но однажды сестра узнала, что одна девочка из ее класса с шести лет занимается хореографией, она разразилась рыданиями, не смогла сдержаться, так как понимала, что не сможет соперничать с той девочкой. Она рыдала: «Я не смогу наверстать потерянное время!» Моя сестра была девочкой, которая в девять лет могла плакать так, словно ее сердце вот-вот разорвется, ее плечи начинали дрожать при мысли о попусту потраченном времени в шесть лет. Я не помню, чем она занималась в шесть лет, но если бы она была такой же, как я, то все свободное время проводила бы за играми. Наши родители прожили вместе уже двенадцать лет к тому моменту, когда родилась сестра, и потому она была для них особенным ребенком. Пытаясь успокоить ее, они не только дали ей возможность учиться в академии, но даже установили балетный станок в доме для самостоятельных занятий. Они пригласили для нее частного преподавателя хореографии. Я все время была рядом и слышала, как преподавательница уверяла ее, что у нее фигура настоящей балерины, при этом сконфуженно смотрела на меня. Но я не обращала на это внимания. Она была права. Я не обладала гибкостью и легкостью сестры и не наслаждалась танцами, как она. Я просто безропотно повторяла все, что делала она.

Вода капала с потолка и, должно быть, щекотала ее кожу. Миру вытерла капли ладонью и рассмеялась:

– Гибкость, да уж! Я была неуклюжей, как доска. Когда речь шла о гибкости, казалось, что мы и не сестры вовсе.

– Почему?

– У меня не получалось даже такое элементарное упражнение в хореографии, как шпагат. Во время занятий все внимание преподавательницы сосредоточивалось на сестре. К тому времени, как она уже освоила арабеск, я все еще училась стоять у станка в первой позиции. Но это не имело значения. Я просто радовалась, наблюдала, как с каждым днем расцветает талант сестры и она становится все прекраснее. И поскольку я не желала соперничать с сестрой и не завидовала ей, мне не на что было жаловаться. Это было самое счастливое время в нашей жизни. И родители, возлагавшие на сестру большие надежды, тоже светились от счастья.

Женщины одна за другой уходили, и банное помещение опустело. Мы остались вдвоем.

– Необходимо обладать хорошим музыкальным слухом, чтобы танцевать в балете. Мне больше нравилось наблюдать, как движения сестры становились изящнее, утонченнее и более плавными, чем пытаться танцевать самой. Но больше всего я любила вместе с ней слушать музыку. Моя сестра интуитивно чувствовала танец. Она мгновенно улавливала сложнейшие движения и растворялась в них. Казалось, она с рождения знала о своем предназначении стать балериной. В свободное время она читала книги о балете. Когда она рассказывала об истории балета или о костюмах, мне казалось, что я слушаю учительницу. Если она узнавала что-то новое об артистах балета, ей не терпелось поделиться со мной и ее щеки алели от возбуждения. Я узнала от нее имена легендарных звезд балета: Павлова, Уланова, Нижинский, Нуреев. Рассказывая мне о балете по ночам, она сама начинала танцевать в лунном свете. Она мечтала станцевать «Умирающего лебедя». И в призрачном лунном свете моя танцующая сестра и в самом деле напоминала лебедя.