Трения - Филипп Джиан Страница 33

Стоял знойный день. Озеро, казалось, сейчас закипит. Свет слепил глаза.

— Ольга никогда меня не предавала, — сказал я с важным видом. — Мы всегда друг друга понимали. Еще с тех пор, как я мальчишкой был.

— А этот Дмитрий, видать, еще тот дурак, — заметила Кароль.

Когда мы вернулись, в доме стояла тишина. Горизонт пылал.

Все сидели под большим зонтом. Лили уткнулась в женский журнал. Мать и Ольга ели оливки. Дмитрий говорил по телефону, а солист «Диаблос» разжигал старый мангал, который нашел в подсобке. Его лицо лоснилось в красных отблесках пылающих углей. Я отправился купаться. Быстро темнело. Вдруг я почувствовал, как чьи‑то ноги сплелись с моими.

— Какая чудная вода, — сказала Кароль.

Я осторожно от нее отстранился: не хотелось усложнять ситуацию.

— Нас ожидают кошмарные выходные, — предупредил я, плавая вокруг нее. — Ничего хорошего при таком раскладе не будет, ох не будет, помяни мое слово.

С того места, где мы находились, было легко за ними наблюдать.

— А что, если мне уйти от него? Что ты тогда сделаешь? Или ничего не сделаешь?

— Слушай, Кароль, тебе не кажется, что ты выбрала не очень подходящий момент?

— Да я так, шучу.

— Не смешно.

— Я шучу.

Когда я вылез на берег, Лили, плача, поднималась к себе. Я вытер голову, потом спросил мать, что случилось. Но, судя по всему, у матери были свои проблемы.

Дмитрий качался на полотняном стуле, держа в руке пиво, другая банка торчала у него из кармана. Он хмуро смотрел перед собой.

Я поднялся наверх поглядеть, что происходит. Когда я вошел, Лили лежала на кровати и рыдала.

— Уйди отсюда! — крикнула она мне. — Оставь меня в покое.

Я сел на кровать и некоторое время подавал ей бумажные платки.

— Придется привыкать, — сказал я. — Всякий надеется, что у него обязательно будет по‑другому, только это еще никому не удавалось.

Я положил руку ей на плечо, потом добавил:

— Твоя мать никогда не плакала. Ты ведь хочешь знать, какая она была.

Некоторое время спустя мы вернулись вниз.

Еще через некоторое время Дмитрий запустил стаканом в своего отца и убежал, перемахнув через кусты. Ришар рассказал, что один из его сыновей тоже как‑то показал ему кулак и что это свидетельствует о вырождении человечества. «Диаблос» только кивал, пока Ольга вытирала ему рубашку.

Кароль встала из‑за стола и ушла со страдальческим видом.

Я наклонился к Лили и сказал, что если она хочет покататься со мной на лодке, то сейчас как раз подходящий момент.

Ей не хотелось.

— Займись лучше Кароль, — посоветовала она.

Кароль и в самом деле было нехорошо: она стояла поодаль, держась за черное дерево, ее рвало. Я нашел глазами Ришара — он о чем‑то увлеченно беседовал с отцом Дмитрия, а мать и Ольга убирали со стола.

Я наклонился над Кароль.

— Только не говори мне, что я напилась, — пробормотала она между двумя спазмами. — Не надо банальностей.

— А что же тогда? На солнце перегрелась?

— Нет, не на солнце. При чем здесь солнце?

Я потер ей спину.

— Ну‑ну, будь умницей, — сказал я. — Ну же.

Я отвел ее в ванную, а сам устроился в гостиной с газетой. Я прочел, что наводнения вскоре сменятся засухой, поэтому нас просят не мыть машины. Вдруг Кароль взвизгнула и вылетела из ванной.

— Там крыса, — выпалила она.

— Странное дело, — сказал я.

— Пойди сам посмотри. За стиральной машиной.

Мы пошли в сарай за лопатой.

— У нее красные глаза, — заметил я. — На этот раз действительно огромная.

— Говорят, их сейчас много. В домах так и кишат. И фиг их убьешь.

— Знаю. Живучие твари. Наверняка они на лето перебираются сюда из города. Вслед за нами.

— Какой ужас! Что ты такое говоришь?

Я был в этом уверен. Никаких сомнений.

Я нашел лопату и совок. Кароль воспользовалась темнотой сарая и всплакнула втихомолку. Она приникла к моей спине, и мы стояли так некоторое время. Потом она всхлипнула.

— Все. Теперь все прошло, — сказала она.

Я вдруг улыбнулся в темноте и чуть было не сказал ей, что, к сожалению, ничто не проходит окончательно. Но вовремя сдержался.

— Мужайся, старушка, — сказал я, потрепав ее по плечу. — Мужайся, черт подери.

И, подобно зловещим могильщикам в сгущающихся сумерках, держа на плече орудия убийства, мы вернулись в дом.

Ришар и отец Дмитрия сидели теперь на веранде в вертящихся креслах.

Мы обсудили с ними, как нам лучше справиться с крысой. Отец Дмитрия вставил между прочим, что не потерпит нравоучений от собственного сына, тем более что Эвелин, потаскуха, тоже делала что хотела.

— Он скоро вернется, — заверил я. — Тут вокруг только лес, на много километров.

Лили стояла в глубине сада, ближе к лесу, и вглядывалась в темноту.

— А я когда‑то смотрел на вас как на бога, — сказал я ему. — И мечтал быть на вас похожим.

Он поднял на меня глаза и широко улыбнулся:

— Что случилось, companero? [1]Мы перешли на «вы»?

Кароль потянула меня за рукав.

— Я не хотел, чтобы этот козел вошел в нашу семью, — проговорил я на ухо Кароль, когда мы оказались в гостиной. — Не хотел. Ни за что не хотел.

Ришар обернул себе руку полотенцем.

— Не валяй дурака, — крикнула ему Кароль.

За окном серебристая гладь озера упиралась в черную стену елей, поднимавшихся до неба.

Крыса пряталась за стиральной машиной. Я подвигал машину, и крыса перебежала за сушилку. Юркнуть было некуда. Она шныряла из угла в угол, и я вдруг почувствовал, как на меня навалилась усталость.

— Ну все. Хватит, — сказал я.

Я уступил место другим. Мы с Кароль отдали им совок и лопату, только я не думал, что им повезет больше, чем мне.

— Не могу, все, — выдохнула Кароль. — Возвращаюсь домой и буду ждать тебя там. Не приедешь — тем хуже.

Я ничего не ответил.

Когда я провожал ее до машины, ко мне подошла Лили. Она собиралась идти в лес искать Дмитрия.

Я посмотрел на Кароль, затем на дочь.

Было слышно, как в ванной по кафелю двигают машину. Кто‑то приглушенно ругался. Нелегко изгонять демонов.