В концертном исполнении - Николай Дежнев Страница 33

— Когти рвешь? — цыкнув для понта зубом, поинтересовался леший.

— А, профессор, — приветствовал его Лукарий. — А я-то по простоте душевной решил, что не увижу вашу гнусную физиономию хотя бы с месяц. Как там, в открытом космосе?

— Все умствуешь да витийствуешь! — Расхлябанной походкой провинциального донжуана Шепетуха подошел к столу, провел лапкой по его гладкой поверхности. — Бумажонки-то все уничтожил?

— Слушай, Шепетуха, что-то ты зачастил перед глазами! Не к добру это, ох не к добру! — Лукарий подошел к мольберту, снял с него натянутый на раму холст. — Ну, поведай, как тебе удалось так скоро вернуться?

— Да вот, старичок, удалось! — поигрывая со значением редкой бровью, бросил Шепетуха.

Наглый вид лешего и фамильярная манера говорить лишний раз подтверждали догадку Лукария, что дела его из рук вон плохи. Он последний раз взглянул на начатый портрет, и тот исчез, увлекая в небытие все валявшиеся вокруг холсты и карандашные наброски. Студия опустела.

— Я ведь тебе говорил: когда работаешь на систему, она тебя и накормит, и защитит! — Шепетуха назидательно поднял палец. — Не так много осталось идиотов, кто живет светом далекой звезды. Да и мало ли как бывает — подойдешь поближе, присмотришься, а это вовсе и не звезда, а дырочка у кота под хвостом! А ты стремился, надеялся! Нет, куда лучше служить — найди свою нишу, обустрой ее и живи себе, принося системе пользу…

— Ты говоришь это мне? — Лукарий улыбался, но в голосе его звучали металлические нотки.

Шепетуха испугался, отпрянул от стола, но тут же, как вспомнивший свою роль актер, снова выпятил тщедушную грудь.

— Ну, ты! И вообще, что значит это твое «профессор»?

— А разве не ты спаивал несчастного Телятникова третьесортным портвейном? Без выдумки работаете, без полета! Даже формулу не удосужились подправить, чтобы она выглядела посовременнее.

— Эти ваши учености до меня касательства не имеют! — махнул лапкой леший. — Я мерзость маленькая, исполнитель технический. Дали указание — я флаг в руки, барабан на шею и вперед, заре навстречу! — Он нагло и в то же время трусливо посмотрел на хозяина студии. — И все-таки, куда же это ты собрался? Неужели побежишь докладывать о смерти старушки? — Он глумливо усмехнулся толстыми губами. — Загонят тебя, Лукарий, за Можай, ох и загонят! Скажи, жалко, наверное, расставаться с этакой кралей?

Лукарий только скрипнул зубами.

— Ну так кто же приказал тебе подкинуть Телятникову формулу? — спросил он, не поднимая глаз, чтобы не выдать охвативший его разом пожар ненависти.

Леший пожал худыми плечами, явно недооценивая нависшую над ним угрозу.

— Есть, есть такие, кто ценит Шепетуху… — Он поднял глаза, и в то же мгновение волосы на его худосочном теле встали дыбом, нижняя челюсть, напоминающая крышку чемодана, отпала.

— Нет, — прошептал он одними губами и начал мелко и часто икать, — я… я…

— Ну? — поторопил его Лукарий, наблюдая краем глаза, как в углу студии активизировалось красное мерцание. — Скажи, рискни здоровьем!

Шепетуха икал уже с частотой пульса. Космический холод струился из глаз Лукария, не оставляя у лешего сомнений, что дни его сочтены. Неведомая сила оторвала Шепетуху от пола, прислонила к стене и, как это делают хозяйки с тестом, стала раскатывать по ее плоскости.

— Я, я тебя!.. — сделал последнюю попытку угрожать Шепетуха.

— Да, ты меня, — согласился Лукарий. — Но — потом. А пока я тебя — и сейчас. Скажите, мой друг, не хотели бы вы стать одной из фресок Сикейроса?

— Не надо меня Сикейросом! — завопил Шепетуха что было сил. — Я и без Сикейроса все скажу!

Отпущенный, он сполз по стене, запричитал:

— Вот, пострадал за службу!..

Действуя на расстоянии, Лукарий приподнял его и с силой встряхнул.

— Ну?

— Оставь его, Лука! — Голос исходил из угла, где набравшее силу мерцание начало приобретать человеческие формы. — Я же вижу, ты мучаешь его специально, чтобы меня подразнить! — Стряхивая с себя искорки, Серпина выступил из красно-коричневого свечения. — А ты, Шепетуха, должен знать — служба неотделима от страданий!

Следуя примеру Лукария, тайный советник был облачен в свой традиционный человеческий облик. Одетый в современный костюм, с платочком в кармане, подобранным в тон яркого галстука, он был свеж и элегантен. Длинная стрижка крупно вьющихся волос придавала его круглому благообразному лицу нечто артистическое, вкрадчивая манера двигаться и говорить усиливала это впечатление.

— Тех, кто жалуется, никто не любит, и прежде всего начальство. — Серпина говорил почти нараспев, легкой, небрежной походкой продвигаясь к центру студии. — Тебе трудно, а ты служи!

— Патрон! Наконец-то! — Леший бросился к Серпине, не добегая нескольких шагов, остановился, в порыве восторга прижал к груди сложенные лапки. — Он меня пытал, он хотел меня Сикейросом! Но я как партизан!..

— Значит, плохо пытал. — Тайный советник брезгливо поморщился, отвернулся от своего агента.

— Я, как приказано, начал его «колоть», — не унимался Шепетуха, преданно глядя в отутюженную спину начальства, — а он меня по стене! А еще обещал превратить в шайку в женской бане для большего морального страдания!..

— Молчать! — тихо, но очень внятно приказал Серпина, и его лицо профессионального добряка исказила гримаса гадливости. Стерев ее, словно тряпкой, он повернулся, простер руки к наблюдавшему за сценой встречи Лукарию и, будто только что его заметил, патетически воскликнул: — Лука! Друг мой! Как я рад тебя видеть!

Однако хозяин студии не спешил принять Серпину в объятия. Скрестив руки на груди, он с саркастической улыбкой смотрел на приближавшегося друга детства. Наткнувшись на столь прохладный прием, тайный советник укоротил свой приветственный бег и не без обиды в голосе продолжал:

— Ты мне не рад? А ведь, помнится, были мы закадычными друзьями. Нет, положительно, с твоей стороны это чистопородное свинство!

Действительный тайный советник замер посреди студии, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство, не глядя опустился в услужливо поданное Шепетухой кресло. В наступившей тишине Лукарий услышал, как в нижнем мире пробили часы. Анна ждала, в то время как игра была лишь в самом начале, и правила ее от него не зависели. Повинуясь им, он холодно посмотрел на Серпину, сухо спросил:

— Чем обязан? Впрочем, я не сомневался, что Служба тайных операций нанесет мне визит, однако на посещение столь высокого гостя надеяться не смел. Для заурядного домового это великая честь!

— Брось, Лука, не уничижайся! — Серпина развалился в кресле, закинул ногу на ногу. — Опала пройдет, и ты займешь подобающее место в своем департаменте. Никто не ставит под сомнение твой высокий ранг в иерархии Светлых сил.

— Ты пришел вернуть меня из ссылки? — усмехнулся Лукарий.