Весенняя лихорадка - Джон О'Хара Страница 33

Пятьдесят вторая улица между Пятой и Шестой авеню была заполнена машинами и их постоянным шумом. В этом хоре преобладали иип такси и аа-оо-аа «линкольнов». Это походило на свадебный вечер в маленьком городке: приглашенные внутри, а громкий шум независимо от них раздается снаружи.

Лиггетт вошел в бар и выпил шотландского с содовой у стойки. Бар оказался полон людей, собирающихся прийти в театр к самому началу спектакля, и жителей пригорода в желтовато-коричневых костюмах, они пили «Старомодный» и смеялись слишком громко для тех острот, какими могли обмениваться. Лиггетту не хотелось разговаривать ни с кем, даже с барменами. Он пил и курил, пил и курил, когда сигарета кончилась, принялся за картофельные чипсы, когда кончилась выпивка, закурил очередную сигарету и потребовал еще шотландского. Таким образом, он переждал шедших в театр и остался у стойки один. К этому времени мужчины в желтовато-коричневых костюмах целовались с красивыми женщинами. Эти люди слишком быстро пьянеют, решил, пьянея, Лиггетт. Он понимал, что выпил слишком много, и задавался вопросом, отправиться домой или напиться окончательно. Решил напиться, он будет чувствовать себя неловко, если вернется домой, где никогда не напивался; а если напьется здесь, ему может прийти какая-нибудь шальная мысль, которая приведет к тому, что он найдет Глорию. Где она может быть? Нью-Йорк большой, но мест, куда ходит Глория, немного. Театр исключается; там она не бывает. Значит, может находиться в любой квартире. От домов на реке Гарлем до смотрящих на Ист-Ривер, или в однокомнатной квартире в Гринвич-Виллидже, или в студии художника на Западных Шестидесятых, или где-нибудь на Риверсайд-драйв. В любой квартире.

Лиггетт приехал домой поздно, побывав в девяти барах водном квартале, в два его не пустили. Приехал, так и не увидев Глорию.

Глория проводила вечер с Эдди. Она пришла к нему, они поужинали в ресторане, где он съел много спагетти, ловко наматывая их на вилку. Выпили бутылку красного вина. Ресторан был хороший, с опилками на полу и бильярдным столом, где какой-то пожилой итальянец вел непонятную Эдди игру; нужно было пробить шар между двумя кеглями. Работал небольшой радиоприемник. Волну не меняли, и программа переходила от музыки к сообщениям, к приключенческому рассказу, к сентиментальным песенкам. Видимо, это была единственная станция, которую удавалось принимать хорошо, так как в полуквартале проходила линия надземки. Глория с Эдди были там единственными американцами, и никто не обращал на них внимания. Когда им требовался официант, приходилось звать его, так как он играл в карты с тремя посетителями.

— Чем занималась вчера вечером? — спросил Эдди.

— А, ходила в кино.

— В какой кинотеатр? — спросил он.

— В «Стрэнд».

— И что смотрела?

— О, Норму Ширер в фильме «Пусть незнакомцы целуются».

— Вот как? И понравился тебе фильм?

— Не особенно. Правда, Ширер понравилась. По-моему, она очень привлекательна.

— Она канадка. Из Монреаля. Знаешь, Монреаль в Новой Шотландии, — сказал Эдди.

— Монреаль не в Новой Шотландии.

— Знаю. А «Пусть незнакомцы целуются» не идет в «Стрэнде», если тебе интересно. Мне, разумеется, все равно, только не знаю, почему ты думаешь, что мне нужно лгать.

— Ну, я могла перепутать название кинотеатра.

— Нет. Название кинотеатра перепутать могла, но не название фильма, а «Незнакомцы» уже не демонстрируются на Бродвее. Так что не лги больше, чем необходимо.

— Если захочу, буду лгать. Что я делаю, тебя не касается.

— Мне ты часто лгать не будешь, так как меня не будет рядом.

— Почему? Ты уезжаешь?

— Нет. Куда мне ехать? Просто не буду с тобой видеться. Не хочу видеть тебя, раз ты мне лжешь. Я знаю о тебе почти все, что можно знать, и ничего не имею против той жизни, какую ведешь, потому что это твое дело. Только не трудись лгать мне. Приберегай ложь для тех, кому ты вынуждена лгать.

Эдди засмеялся:

— Разве что хочешь попрактиковаться на мне. Кстати, тебе это не помешало бы. Не думай, что Норма поверила в ту историю о вымышленном двоюродном брате и проигранной в карты одежде. За кого ты принимаешь людей? Думаешь, у них нет никакой сообразительности? Знаешь, это оскорбительно — выдумывать нелепую историю для объяснения того, что не нужно объяснять. Видишь ли, Норма моя девушка, и относительно нас у нее нет никаких заблуждений.

— Ты объяснил ей?

— Конечно, объяснил.

— Как? Что ты ей говорил?

— Сказал, что у нас с тобой нет романа.

— Кто затронул эту тему? Ты заговорил первый, или она спросила тебя? Как это получилось?

— Не знаю, — сказал Эдди и задумался. — Это произошло, когда мы только познакомились. Она спросила, влюблен ли я в кого-то, я ответил — нет, а она спросила, что у меня с девушкой по имени Глория, с которой, как ей кто-то сказал, я постоянно вижусь. Кроме твоего имени, она ничего не знала. Я ответил, что ты платоническая подруга, вот и все.

— Все ли?

— Почти. Остальное не стоит повторять.

— Не сказала она, что если мы с тобой платонические друзья, то ты у меня единственный платонический друг?

— Нет. Не совсем так.

— Не совсем, да? Но ты знаешь, она сказала что-то в этом духе, разве нет?

— Слегка в этом духе. Ну какого черта, Глория, да. Она не так выразилась. Спросила, как я могу видеться с такой хорошенькой девушкой, как ты, и поддерживать платоническую дружбу.

— И ты разозлился, так как решил, что она смеется над тобой. Не очень лестно быть единственным мужчиной, с которым я не спала.

— Тут ты ошибаешься. Сейчас поздно начинать злиться по этому поводу.

— А ты злился когда-нибудь?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

— Потому что я для тебя непривлекательна?

— Нет. Не поэтому.

— Ну а тогда почему?

— Мы не начали с этого, вот единственная причина, которую могу сейчас назвать. Хочешь узнать психологическую?

— Да.

— Так вот, у меня ее нет. Хочешь еще вина?

— Да, видимо, мне нужно выпить вина из зеленого винограда.

— О Господи, — сказал Эдди. — Думаешь, я считаю тебя зеленым виноградом, потому что Норма мне нравится больше, чем ты.

— А что? Разве это не правда?

— Нет, конечно.

— Я не нравлюсь тебе, потому что ты считаешь себя стоящим выше. Ты все обо мне знаешь и поэтому ни разу не предлагал мне спать с тобой.

— Я предлагал тебе спать со мной.

— Да. Спать с тобой. Добрый самаритянин. Когда я пьяная и ты думаешь, что у меня будут неприятности, если в таком виде явлюсь домой. Ты спрашивал, буду ли я спать в твоей квартире. Да ведь это самое оскорбительное, что ты можешь сказать. Это показывает, как ты ко мне относишься. Ты выше моей привлекательности. Ты мог бы спать со мной и ничего не чувствовать.