Левиафан - Пол Остер Страница 33

Фанни тут же позвонила нам. Она подумала, что мы следующие. Но нет, мы с Айрис просидели полночи в ожидании Сакса, и все впустую. После этого следы его затерялись. Фанни периодически названивала по вермонтскому телефону — никто не отвечал. С каждым днем наши надежды на то, что он туда вернется, таяли, а панические настроения нарастали. Другого выхода не было — Фанни взяла напрокат машину и на субботу-воскресенье поехала в Вермонт. По приезде она мне позвонила. Ситуация непонятная. Входная дверь не заперта, машина стоит во дворе на своем обычном месте, в холодильнике еда, письменный стол в рабочем состоянии: отпечатанные страницы сложены стопкой, из пишущей машинки торчит незаконченный лист, рядом валяются ручки. Впечатление такое, что он в любой момент вернется. Если бы Бен решил уехать, сказала Фанни, он бы запер дверь на ключ, спустил воду в трубах, отключил электричество. «А главное, он бы забрал с собой рукопись, — добавил я. — Все остальное он мог забыть, но только не рукопись».

Все это не укладывалось в голове. Мы вместе прикидывали и так и этак, но загадка осталась без ответа. С чем был связан столь внезапный отъезд? Был ли он добровольным, или тут замешаны какие-то темные личности? Последний вариант вроде бы исключался, ведь Сакс сумел добраться до Нью-Йорка. Пускай немного не в себе, но целый и невредимый. Но если с ним было все в порядке, то почему он не вернулся обратно в Вермонт? Почему бросил свою машину, одежду, работу? Мы перебирали самые разные варианты, но так и не пришли к удовлетворительному объяснению. Слишком много белых пятен, слишком много в этом уравнении неизвестных. После месяца бесплодных гаданий я посоветовал Фанни объявить Бена в розыск и встретил неожиданное сопротивление. Она больше не имела на него никаких прав, поэтому отказывалась вмешиваться. После ночного инцидента он был волен делать все, что ему заблагорассудится; и вообще, насильно возвращать его в лоно семьи она не собиралась. Ее новый друг Чарльз, с которым к тому времени мы успели познакомиться, парень при деньгах, готов был нанять частного детектива. «Выясним, что с ним, — сказал он. — Никто не собирается возвращать его насильно. Просто надо убедиться, что он исчез, потому что хотел исчезнуть». Мы с Айрис сочли этот план разумным, но Фанни опять же встретила его в штыки: «Он нас благословил, все равно что попрощался. За двадцать лет я его хорошо изучила. Он не хочет, чтобы его искали. Один раз я его уже предала, с меня хватит. Оставим его в покое. Надумает вернуться — вернется. А нам остается только ждать. Поверьте мне, это единственно правильная линия поведения. Мы должны запастись терпением. Свыкнуться с мыслью, что его нет».

Так, в полной неизвестности, прошли два года. Айрис и Чарльз прямо говорили, что Сакса уже нет в живых. У меня на его счет не было ни интуитивных догадок, ни экстрасенсорных прозрений, просто смутное ощущение, что я его больше не увижу. «Смутное», потому что я давно перестал что-либо понимать. В первые месяцы после его исчезновения меня раздирали довольно бурные и противоречивые эмоции, но, когда они сгорели дотла, в душе не осталось ни гнева, ни скорби. Его отсутствие перестало восприниматься как личная трагедия. Мое воображение спасовало. Сакс стал «черной дырой». Из пропавшего друга превратился в пример моих ограниченных способностей проникать в суть вещей, в символ непознаваемости мира. Я выражаюсь туманно, но иначе не получается. Айрис обозвала меня буддистом, и она по-своему права. Христианка Фанни настаивала на том, что Бен рано или поздно вернется, атеисты Айрис и Чарльз яростно доказывали прямо противоположное, и только я как верный последователь дзен, для которого существует лишь Абсолютная Пустота, не мог ничего сказать по этому поводу. Впервые за все время, что Айрис меня знала, я не имел собственного мнения.

А жизнь продолжалась. Вняв призывам, мы постепенно свыклись с мыслью, что Сакса нет. Фанни теперь жила с Чарльзом, и мы с Айрис не могли не признать, что он человек достойный. За тридцать пять, архитектор, разведен, отец двоих сыновей, умен, по уши влюблен в Фанни — не к чему придраться. Со временем мы подружились, и для обеих пар наступила новая эра. Когда год назад Фанни сказала, что не собирается ехать летом в Вермонт (а может, уже никогда туда не поедет), ей пришла в голову мысль, что мы с Айрис могли бы там пожить вдвоем, причем это нам ничего не будет стоить. Мы согласились с условием, что оплатим расходы по содержанию дома: коммунальные услуги, налоги и прочее. Вот как случилось, что я оказался в августе месяце в Вермонте, — тут-то, нежданно-негаданно, и нагрянул Сакс, выпрыгнул, как черт из табакерки, когда я уже не чаял его увидеть. Однажды среди ночи подкатил к дому на разбитом синем «шевроле», провел с нами пару дней и снова исчез. Эти два дня он говорил без умолку, его словно прорвало. Наконец я все узнал из первых рук. Он очень хотел быть правильно понятым, поэтому старался не упустить ни одной существенной детали.

* * *

После того как мы с Айрис и Соней от него уехали, он с удвоенным рвением взялся за работу. Наши разговоры о «Левиафане» явно пошли на пользу, и он дал себе слово не возвращаться в Нью-Йорк, пока вчерне не закончит роман. Дело спорилось, и он наслаждался своим монашеским образом жизни, как в лучшие времена. Как-то раз, ближе к вечеру, вздумалось ему прогуляться, вместо того чтобы побросать мячи в баскетбольную корзину. Стояла середина сентября, воздух посвежел, запахло осенью. Он надел шерстяную охотничью куртку и двинулся вверх по склону, в северном направлении. До сумерек оставалось не так уж много времени, так что через полчаса он рассчитывал повернуть назад. Ему захотелось углубиться в лес, полюбоваться первыми желто-красными листьями и закатным солнцем, мелькающим между кронами берез и кленов. Взбираясь на холм, он прикидывал, чем бы побаловать себя на ужин.

В лесу, вместо того чтобы наслаждаться красотами природы и провожать взглядом улетающие на юг стаи, он начал думать о книге. Перебирая в памяти написанные за день страницы, сочинял на ходу новые варианты, намечал план работы на завтра. Под ногами шуршала палая листва, хрустели сухие ветки, а он себе шел и шел, проговаривая вслух целые куски и не замечая ничего вокруг. Сколько он так шагал, неизвестно, но в какой-то момент видимость резко ухудшилась. Солнце село, сгустилась тьма. Он огляделся, пытаясь сориентироваться, но место было незнакомое. Чувствуя себя глупым мальчишкой, он побежал обратно. Через несколько минут окончательно стемнеет, а у него ни фонарика, ни спичек. Чего доброго, придется заночевать в лесу. Он сел на пень и захохотал. Это ж надо, свалять такого дурака! Меж тем наступила безлунная ночь, в двух шагах не видно ни зги. Он еще раз хмыкнул. Пропади оно все пропадом. Ну, померзнет до рассвета — жив будет, не помрет. Словом, растянулся на земле, присыпал себя сверху листьями и ветками и стал думать о книге. И сам не заметил, как уснул.

Очнулся он на рассвете, продрогший до костей, в мокрой от росы одежде. Состояние препаршивое. Уже не до смеха. Все тело ломит, под ложечкой сосет. Одно желание — поскорей добраться до дому. Он пошел, как ему казалось, обратной дорогой, но после часа пути засомневался. Можно было попробовать вернуться на исходное место, но поди его найди — утро пасмурное, небо затянуто облаками. Среди живой природы Сакс чувствовал себя беспомощным, сориентироваться без компаса не мог. Но все-таки это не джунгли. Рано или поздно, если идти по прямой, лес кончится. Надо только выбраться на проезжую дорогу и разыскать ближайшее жилье, а там уж как-нибудь, мир не без добрых людей.