Павел II. В 3 книгах. Книга 3. Пригоршня власти - Евгений Витковский Страница 33

При свете единственного прожектора, уже глухой ночью, поставил Сухоплещенко несчастного «Луку» на лужайку посреди заднего двора. Два танка на одной полянке. Не ровен час, сфотографируют американцы, доказывай потом, что не вел комплектовку антигосударственной дивизии. Сухоплещенко завел безымянный танк-бар в ангар, замаскированный под дровяной сарай, затем выключил прожектор, натянул респиратор, приступил к самой неприятной части дела. Лихо орудуя фомкой и зубилом, он вскрыл люк «Луки». И даже сквозь респиратор понял, что стрелять не придется. Живыми маршалами так не пахнет.

Сухоплещенко выгрузил припасенный «бифитер». Бутылки остались от коронации, оба ящика, но все ж таки каждая нынче почти империал стоит. А свой джин, особой древнерусской марки «Мясоед», принадлежащий бригадиру джино-водочный завод не обещал даже к Новому году, — линия не отлажена. Жаль добро переводить, но не формалином же танк мыть, и не водкой. На формалине попадешься, водярой неправильный дух не вышибешь, — джина туда! Влив шестую бутылку, бригадир рискнул и посветил фонариком в люк. Все было так, как он ожидал. Хотя ожидал он зрелища даже еще менее аппетитного.

Бригадир провозился до утра, вытаскивая труп, раздевая, обезображивая, заворачивая в брезент, заталкивая в багажник. Под сиденьем в «Луке» нашелся запас грузинского коньяка; бригадир заботливо смыл этикетки и отнес в погреб: будет случай, можно на стол поставить. Претворив таким образом вылитый джин в обретенный коньяк, Сухоплещенко даже сердцем повеселел: коли тут убыток, так там — прибыль. Все по-правильному, по-умному, по-русски. По-православному.

Экран-дисплей пришлось выломать, — тот, кто в этот танк залезет, глядишь, лбом ушибется. Вместо экрана бригадир укрепил полку с бутылками, — об это пусть ушибается. Поместилось много. Шатаясь, вылез Сухоплещенко из танка, отошел в сторонку, снял перчатки. Потом достал из кармана стакан и решил принять грамм сто пятьдесят. Налил, но вовсе от усталости одурел — ткнул прямо в джин респиратором.

Откашлявшись, отматерившись, Сухоплещенко сбросил пришедший в негодность респиратор к прочему излишку вещей на брезенте. Опять забыл, что свиным рылом лимонов не нюхают, а с кувшинным рылом — и так далее. Своим кувшинным рылом сын банкира из Хохломы уже теперь не особенно гордился, по нынешним доходам он мог всю родную Хохлому купить до последнего горшка. А, кстати, не купить ли? Надо подумать. Бригадир решил все-таки выпить, взял стакан с джином… Тут его вывернуло. Запах можжевельника не только перебил все остальные, но теперь бригадир знал, что именно этот запах будет он ненавидеть до конца дней своих. «А джин „Мясоед“, по древнерусской технологии?..» — мелькнуло в голове. Но тут же забылось. «Луку Радищева» и безымянный танк в непросторном ангаре-сарае поменять местами было вовсе непросто: по нынешнему устройству «Лука» не имел ни обзора, ни управления, ни самоходной тяги — словом, почти ничего. Он мог двигаться лишь как прицеп к другому танку. Что Сухоплещенко и осуществил, замирая от страха за свое кровное добро: как-никак в дальнем углу стоял его собственный, работы Непотребного, памятник. Хорошо укутанный, да что танку все укуты? Заденешь — каменных крошек не соберешь. Но обошлось. Сухоплещенко запер ангар на цифровой замок, а сверху навесил еще и амбарный.

Сухоплещенко устал, как сорок тысяч зэков, но предстояла еще одна ездка и две летки, притом все — срочное. Сухоплещенко сел в свою «девятку» и принялся за вторую часть плана ликвидации остатков останков. Дорога привела его снова в Москву, на Ломоносовский проспект, где работал дальний знакомый. Знакомый этот раньше был летчиком, но попался в Киргизии на загрузке ста тонн дикой конопли, был за очень большие деньги бригадиром выкуплен и спрятан до лучших времен сюда, в мастерскую, в которую по доброй воле ни один нормальный человек на экскурсию не попросится. Называлась она какими-то деликатными и умными словами про «изготовление учебных наглядных пособий», а на самом деле тут шла выварка, очистка, скрепление, фиксация, упаковка, отправка заказчикам. Тут мастерили из неопознанных, а также из завещавших свое тело науке на ее нужды, учебные пособия на проволочках. Ну, скелеты, скелеты, чего уж там, прямо вот так все вам надо назвать своими именами.

Бывший летчик встретил его в одних плавках. Другой одежды в мастерской не носил никто, да и в этой было жарко. Тяжелая это работа — варить части, собирать нужное, лучше в технологию не вдаваться. Летчик похвалил бригадира за то, что тот привез все целиком, не частями, как другие норовят. Сухоплещенко получил квитанцию, потому что и скелет здесь неизвестно кому дарить тоже не собирался, найдется еще какой-нибудь антрополог, начнет по черепу портрет восстанавливать, отвечай потом за убийство Ивана Грозного или какой там еще неандерталец скульптору на ум придет. Проследив, как бренные останки маршала погрузились в кислотный бассейн, Сухоплещенко вышел в предбанник, долго блевал, а потом упорно пытался у себя на даче напиться, но так и не сумел.

Природное, наследственное здоровье бригадира неизбежно — как и во всех прочих жизненных ситуациях — брало свое. Сухоплещенко съел что-то консервированное, выпил две таблетки сальварсанского аспирина — и вновь был готов. «Сикорский», снабженный горючим для перелета на сто первый километр, стоял посреди двора; горючее, увы, пришлось брать из собственных запасов. Покуда в дачном ангаре-сарае оставался хоть один танк — Сухоплещенко считал себя не вправе уходить в штатские. В сарае мог стоять только шедевр Непотребного, ну, и другие аналогичные ценности, если появятся, потому что избыток денег хозяин секретной дачи и дальше намеревался помещать в ритуальную скульптуру. Хорошо был пробить у царя указ, чтобы надгробия налогом не облагались. А то, пронеси Господи, какие-нибудь еще акцизы на них введет, он мастер налоги сочинять, и хорошо это, и плохо, и хорошо, и плохо…

Озабоченный мыслями о возможных и невозможных налогах, Сухоплещенко едва не уронил танк мимо колонны. Стиснув зубы, бригадир поднялся на несколько метров, прицелился, сверился с приборами — и водрузил танк на столб. Теперь жерло пушки с математической точностью смотрело на Киев. Пусть машет теперь, чем хочет, грозя Москве, их уродина. Сухоплещенко совершил дополнительный облет, фотографируя вторично-рукотворный шедевр. Новое искусство — имп-арт, что ли? Перекуем мечи на орла! На двуглавого! И на танки тоже. А в сарае места много. Только вот налоги чертовы, налоги…

Оставалась часть последняя всей операции: сбыть с рук омытого можжевеловым духом «Луку Радищева». Вообще-то простая, как все гениальное, идея вернуть «Луку» в родное село пришла в голову Сухоплещенко далеко не сразу, а лишь после того, как он точно сформулировал задачу: «Куда деть?», а потом мысленно с кавказско-аракеляновским акцентом ответил сам себе: «Палажи на мэсто!» Ну, а где место? Не тащить же в Москву, князю под стенами Кремля если танк потребуется, то всегда доставить можно. Пока пусть будет на Брянщине. В конце концов, даже Петр Первый на Брянщине гребную флотилию построил. И Петропавловский монастырь в Брянске есть, в честь, стало быть, святых покровителей величайших российских государей — Петра Первого и Павла Второго: в самый раз. А танк построен как раз на деньги великого князя Никиты Алексеевича еще в 1941 году, а жил тогда князь в Нижнеблагодатском, Старогрешенского уезда; село, конечно, нынче в Москве, но земля-то, земля на месте! Вот и вернуть танк на родную землю. Однако ж снова придется волочь эту махину по воздуху, а до Брянщины из Подмосковья — ох, не близко. Раза два придется садиться для дозаправки, накладные на танк выписаны как на полезный сельскохозяйственно-мемориальный груз. И вновь заправляться для обратного пути — но это можно уже прямо там, в Верхнеблагодатском аэродром есть, там часть квартирует, которую сперва хотели в княжьей деревне расквартировать, да сразу же и выгнали. Танк предстояло отдать местоблюстителю Нижнеблагодатского-старого, бывшему председателю сельсовета, а нынче генеральному старосте Николаю Юрьевичу, пусть сам его блюдет дальше. Про Николая Юрьевича Сухоплещенко знал, что он страстный охотник. И что один танк у него уже есть. Ну, если великий князь не против, то и быть по сему. Но лететь далековато. Упаришься.