Записки городского хирурга - Дмитрий Правдин Страница 33

Скрип двери разбудил чутко спавшую женщину. И, не дав мне войти в палату, она сама вышла навстречу мне.

– Тсс! – шепотом предупредила она. – Гоша с женой разговаривает. Она не должна знать, что он в больнице находится.

– Так вы ему не жена?

– Разумеется, нет!

– Я что-то в этом духе и подозревал.

– Что вас заставило так подумать?

– Ну, вы слишком разные! Вы такая эффектная, ухоженная, блестящая женщина. И вдруг Гоша. Если не ошибаюсь, он сварщик?

– А подслушивать нехорошо!

– Я просто пришел в палату проведать пациента. Вы, вообще-то, в больнице находитесь! Или вы забыли?

– Нет, что вы, доктор! Извинтите, вырвалось! Спасибо вам! Сколько мы вам должны?

– Нисколько! Удовлетворите мое любопытство, и мы будем в расчете.

– Что вы желаете узнать? Кто Гоша? Да, он сварщик! Он далек от моего круга вращения и того общества, к которому я принадлежу, женат, у него двое детей и порядочная стерва-жена! Познакомились, когда он сваривал мне на даче решетку для ограды. Что вам еще сообщить? Почему я с ним? Сама не знаю. Вот не понимаю, и все!

– Успокойтесь! Продолжать не обязательно! – Мне стало скучно. – Я осмотрю его и оставлю вас. У меня работа.

Гоша находился в прекрасном расположении духа. Немного побаливал задний проход, но кровотечение не возобновлялось. Он жаждал как можно скорее покинуть наше славное учреждение. Я отказал. Прописал уколы и покой. Рекомендовал как минимум сутки побыть в хирургии.

Больше с этой странной парочкой не сталкивался. Сменивший нашу бригаду дежурный хирург Леонид Михайлович позже рассказал, что Гошу вечером того же дня забрала с собой броская блондинка, как видно, волнующая многие умы, вызывающая зависть у женщин и вывих шеи у встречных мужчин. Привезла «калеке» одежду и переодела. Помогла выйти на улицу. Сели в шикарный лимузин и укатили навстречу новым сексуальным приключениям.

До пяти утра в хирургическую смотровую не обратилось ни одного страждущего! Но позже стали понемногу доставлять первых «ласточек» – битых и резаных – к травматологам и нейрохирургам. Около шести утра подбросили сразу двоих с острыми алкогольными панкреатитами. Похоже, бедняги от души переели и перепили, радуясь очередной смене дат.

Чтоб не расслаблялся, практически в 7-00 забросили в шоковую операционную мускулистого здоровенного негра. Житель Нигерии жестоко поплатился за свою неуемную страсть к крепким алкогольным напиткам. Давление при осмотре очень низкое, пульс – нитевидный. Черный гигант не рассчитал свои силы и был сражен приступом язвенной болезни, осложнившейся профузным кровотечением.

Первый раз в жизни, но, надеюсь, и не последний, оперировал человека с черной кожей. Кровь у него оказалась такой же красной. Желудок и кишки расположены там, где им и положено. Все как у нас. Необычны только цвет кожи и огромный размер язвы. Операция прошла без сучка и задоринки. Негра спасли.

Минут двадцать потом объяснял пьяным неграм и негритянкам, явившимся справиться о состоянии своего земляка, что все прошло хорошо, что сотоварищ их будет жить и пить. Нигерийцы, выдыхая ядреную смесь из водки и чеснока плюс с еще какой-то национальной составляющей, путая русские, английские и родные слова, чего-то мне желали. Чего, я не понял, так как голова уже неважно воспринимала информацию. А может, и не мне желали? Черт их, негров, разбери!

Избавившись кое-как от назойливых африканцев, вошел в дежурку. Часы на стене показывали 9-05. Юридически уже целых пять минут, как закончилось наше дежурство. Самое спокойное дежурство из всех тех, в которых мне довелось принимать участие. Оставалось записать историю болезни послеоперационного больного. И тогда можно отправляться с чистой совестью домой.

– С 31 декабря на 1 января дежурить, как правило, – благодать! – произнес пришедший на смену пахнущий свежим днем Леонид Михайлович. – Все только пить начинают! Наш человек пьет основательно, до одури! Празднуют пока! Вот как из алкогольной комы начнут выходить, держись, ребята!

– И когда начинается? – спросил интерн Миша.

– По-разному. Одни два дня гуляют, другие дольше. Только вы учтите, что многие с 25 декабря к рюмке прикладываются. В католическое Рождество!

– А что, в Питере много католиков? – продолжал любопытствовать интерн.

– Нет, больше желающих приурочить желание выпить к какому-нибудь празднику. Была бы водка, повод найдется, – подключился к разговору Витя Бабушкин. – Дмитрий Андреевич, вас на следующий Новый год, возможно, 1 января поставят.

– А почему именно меня?

– Традиция такая. Первый год кто работает, того на 31 декабря ставят дежурить. На следующий год, если доработаете, уже 1 января.

Я доработал. И 1 января следующего года вышел на дежурство, испытав прелести постновогоднего массового похмелья. А пока шел по тихим улицам Петербурга, обходя лужи и грязь. Всюду виднелись следы отгремевшего ночного буйства масс. Блестело множество пустых бутылок и банок из-под разносортного алкоголя, веером рассыпанные конфетти, серпантин, мишура, кое-где чернела засохшая кровь. Вокруг ни души. Тишина. В непривычно пустом метро полно свободных мест.

По мере приближения к центру вагон понемногу заполнялся подвыпившими уставшими гражданами со следами праздника на лице и одежде. Больше всего запомнились солидно одетые взрослые дяди и тети с дурацкими колпачками на головах. Такие надевают в каждом американском фильме, справляя дни рождения главных героев и их детишек. Наши соотечественники стали их напяливать на любое торжество. Главное, чтоб на 9 мая не вышли с такими головными уборами. А так пусть себе ходят на здоровье. Что в этом плохого?

Первый раз, наверное, не проспал нужную остановку. На моей станции оказалось гораздо оживленнее. Точно напротив метро, метрах в десяти, возвышается, переливаясь огнями гирлянд, ярко наряженная елка, под ней тусуются кучки нетрезвых людей, размазывая новогоднюю грязь по асфальту. То ли они уже встали и начали пить, то ли еще не ложились. Всем радостно и хорошо. Мне пора спать, и с ними не по пути. А настоящий белый пушистый снег выпал только 2 января.