Прощай, цирк - Чон Унён Страница 32

Когда мы спустились из рулевой рубки, вдруг заработали корабельные репродукторы, сообщавшие, что настало время ужина. В вестибюле было тесно и шумно; большинство пассажиров выстроилось в длинную очередь, тянувшуюся до самого входа в ресторан, но некоторые явились еще только приобрести талоны на питание. Санвон, мельком оценив блюда, выставленные за стеклом на стенде, качнул головой и, широко размахивая руками, направился в каюту. Стоило нам открыть дверь, как из каюты вырвался горячий воздух, принесший терпкий, пряный аромат рамёна. В центре каюты была водружена кастрюля немецкой фирмы «Кочер», а вокруг нее сидели мистер Сон, деливший каюту с Санвоном, и незнакомая мне женщина средних лет.

— Если это засечет наш «кхым-кхым», он придет в бешенство. Сколько вы сварили? — шутливо поинтересовался Санвон.

— Ну, что ж, тогда придется еще раз поднять мечи и сразиться с ним насмерть, ничего не поделаешь, — пошутила женщина в ответ и добавила: — Мы тут оставили вам немного, поэтому сходите, хоть закуски принесите, что ли.

— Тетушка, — с упреком в голосе произнес Санвон, — вы не знаете всего положения вещей, а ведете себя, как хозяйка. Эй, мистер Сон, ты зачем привел сюда эту женщину и чего она командует? В будущем хоть налог какой таможенный вытребуй с нее, понял?

Женщина пропустила слова Санвона мимо ушей, только насмешливо приподняла вытатуированные синеватые брови и тут же, склонившись над тарелкой, начала с причмокиванием поглощать рамён. Санвон отпер свой ящик, вытащил оттуда консервы и снова закрыл его на замок; потом из ящика появились бутылки с минеральной водой и фрукты. Каждый раз, когда надо было достать из ящика что-то новое, он открывал его, выуживал искомую вещь и опять запирал свой ларец.

Скоро влажный воздух напитался запахом еды, в каюте было душно, стало тяжело и неприятно дышать. Мистер Сон, который курил сигареты одну за другой, вытащил корейские карты хватху, и мигом, точно по волшебству, тесная каюта превратилась в уменьшенную версию игрового зала. Неизвестно, как экипаж пронюхал, что здесь играют в хватху, но не успели мы начать, как в помещение начал стекаться народ. Я тихо выскользнул из каюты.

В вестибюле по-прежнему толпились и шумели пассажиры. Среди них были те, кто, заранее сняв рубашку, пробирался в туалет с полотенцем на плече, и те, кто, заглянув в магазин беспошлинной торговли, примеривался к ценам на сигареты или водку. Протискиваясь сквозь толпу, я ненароком наступал на ноги и тем и другим.

В банкетном зале, где разместились всего лишь несколько обеденных столов, было темно и тускло, атмосфера стояла самая унылая. Здесь в основном сидели русские. Под безжизненным светом неярких ламп они жевали хлеб, и выражения лиц у них были на редкость мрачными.

В прохладном казино тоже обнаружилось несколько человек, которые, приклеившись к игровым автоматам, бросали в них мелочь. Когда одна женщина выкрикнула что-то, махнув чеком с номиналом в тридцать тысяч вон, сидевшая за столом работница казино встала и принесла ей корзину с медными монетами. Игровой автомат не имел ручного рычажка: в него кидали монету, и барабаны с картинками, изображавшими арбуз или вишни, сами начинали вращаться, а затем сами же останавливались.

Палубу окутывала тьма, и только из иллюминаторов в каютах просачивался блеклый свет. Из-за плотных пелены облаков небо и море казались абсолютно черными. В таком непроглядном мраке невозможно было даже предположить, откуда мы плывем и куда держим курс. Тяжелый, пропитанный солью морской воздух противно обволакивал руки, ветер носился, огибая мачты и задувая в уши. Волны разыгрались до такой степени, что корабль стало заметно раскачивать. Вскоре качка настолько усилилась, что, даже держась за перила, я с трудом дошел до своей каюты.

Здесь осталось всего несколько человек, которые поочередно бегали в туалет, безудержное веселье стихло. В наступившей тишине шум от борьбы корабля с волнами слышался отчетливее. Походя ударившись плечом о стену, я все-таки пробрался в каюту. В помещении в беспорядке валялись смятые банки из-под пива, пакеты из-под сладостей, пачки сигарет. Игра, которая шла с раннего вечера, до сих пор не закончилась. Люди, сталкиваясь головами, по-прежнему тянули из колоды карты, только некоторые игроки поменялись. Пошатываясь от качки, я отыскал в одном углу место для ночлега.

— Ты в порядке? — безмятежно поинтересовался Санвон, не поднимая глаз от карты хватху. — Мы как раз проходим город Вонсан. Не переживай, скоро погода наладится.

Мистер Сон возразил ему, заявив, что Вонсан мы уже прошли, кто-то встал и вышел, кто-то пил пиво. Люди обменивались непонятными мне шутками, чокались банками с пивом, хлопали картами об стол. Я же прилег в углу и, свернувшись, попытался уснуть. Видимо от непрерывного курения самочувствие было отвратным, будто меня недавно вырвало. Ворча себе под нос: «Чертово море перед Вонсаном», я провалился в сон.

Русский порт Зарубино производил впечатление жалкого, грязного городишки. Здесь на открытом месте были свалены горы угля, и прямо к ним подходила железная дорога; здесь стояли дома, похожие на одинаковые прямоугольники, а все портовые здания были покрыты черной пылью и оттого выглядели еще мрачнее.

Такой предстала мне земля, на которую мы сошли после более чем часового ожидания в аванпорту. Однако, едва успев ступить на землю, нам пришлось тут же сесть в автобус. Автобус был старый, не оснащенный кондиционером. В него набилось столько людей, что салон стал казаться еще более узким и тесным, чем был на самом деле; даже пейзаж, мелькавший за окном, не выходило рассмотреть из-за забившего все пространство багажа. Я настолько устал после семнадцатичасового плавания по морю и долгой поездки на автобусе, насколько это вообще было возможно. Глаза жгло, словно туда попал песок, приходилось все время смаргивать, все тело ломило, лицо осунулось; какая-то тяжесть постоянно придавливала мое тело к земле, словно гравитация на незнакомой планете.

Мы по очереди прошли через российскую таможню, пограничников и зал отправления, и всякий раз автобус стоял бесконечно долго. Никто не мог объяснить нам, сколько еще надо ждать и чего мы, собственно, ждем. Когда автобус останавливался, даже ветер, врывавшийся в окно, оказывался не в силах прогнать духоту, становилось трудно дышать. Челноки, едва сев в автобус, устраивались, прижав к себе свои вещи, и тут же начинали клевать носом. Во время прохождения китайской таможни процедура предоставления карантинной декларации и иммиграционных форм тоже отнимала много времени. Только после прохождения таможни Чжаннёнчжа в Хуньчуне мы вздохнули с облегчением.

Мы с Санвоном и мистером Соном погрузились в микроавтобус, уже ожидавший нас. Наш корабль отплывал через два дня. Обычно отплытие планировалось на следующий день после прибытия в порт, но мистер Сон объяснил, что отправление «Дон Чхун Хо» во Владивосток переносится на один день. Когда мне требовалось что-то разъяснить, то эту обязанность обыкновенно брал на себя не Санвон, а мистер Сон. Что до Санвона, то он был очень занят тем, что отвечал на бесконечные телефонные звонки или сам постоянно звонил куда-то.