Четвертое сословие - Джеффри Арчер Страница 32

— Вынести ему наказание за то, что покинул лагерь без разрешения офицера? — спросил дежурный сержант.

— Нет, — покачал головой Уэйкхем. — Приказом по части, вступающим в силу с этой минуты, я присваиваю Плейеру звание капрала.

Капрал Плейер улыбнулся, отдал честь и вернулся в свою палатку. Но прежде чем лечь спать, он прикрепил две нашивки на рукава своей формы.

Полк медленно, километр за километром, продвигался в глубь Франции. Плейер постоянно совершал вылазки за линию фронта и всегда добывал ценные сведения. Самой большой его удачей был немецкий офицер, которого он застал со спущенными штанами и привел в лагерь.

Захват немца произвел на лейтенанта Уэйкхема сильное впечатление, но он был поражен еще больше, когда начал допрос и обнаружил, что капрал к тому же способен взять на себя роль переводчика.

Следующим утром они пошли в наступление на деревушку Орбек и к ночи заняли ее. Лейтенант отправил депешу в штаб с сообщением, что благодаря информации капрала Плейера сражение оказалось коротким.

Через три месяца после высадки на побережье Нормандии Северный Стаффордширский полк шагал по Елисейским Полям, и в голове новоиспеченного сержанта Плейера была только одна мысль: как найти женщину, которая согласится провести с ним три ночи его отпуска, а лучше, если повезет, трех женщин — по одной на каждую ночь.

Но прежде чем выйти в город, все военнослужащие сержантского состава должны были явиться в приветственный комитет армии союзников и получить полезную информацию о том, как сориентироваться в Париже. Сержант Плейер считал это бессмысленной тратой времени. Он способен о себе позаботиться в любой европейской столице. А сейчас ему требовалось только одно — вырваться на свободу, прежде, чем американские вояки заграбастают всех парижанок младше сорока.

Сержант Плейер явился в штаб комитета, расположенный в реквизированном здании на площади Мадлен, и встал в очередь за папкой с рекомендациями, как ему следует вести себя на территории союзников — как найти Эйфелеву башню, какие клубы и рестораны ему по карману, как не заразиться венерической болезнью. Казалось, этот совет придумали дамы преклонного возраста, которые уже лет двадцать не заглядывали в ночные клубы.

Когда наконец подошла его очередь, он застыл на месте, словно зачарованный, не в силах выдавить из себя ни слова ни на одном языке. За высоким столом стояла стройная девушка с черными глазами и темными волнистыми волосами и улыбалась высокому смущенному сержанту. Она протянула ему папку, но он не сдвинулся с места.

— У вас есть вопросы? — спросила она по-английски с сильным французским акцентом.

— Да, — ответил он. — Как вас зовут?

— Шарлотта, — она покраснела, хотя за этот день ей уже раз сто задали этот вопрос.

— Вы француженка? — поинтересовался он.

Она кивнула.

— Давай заканчивай, сержант, — поторопил его стоявший сзади капрал.

— Вы заняты следующие три дня? — спросил он, переходя на ее родной язык.

— Не очень. Но я буду на дежурстве еще два часа.

— Тогда я вас подожду, — заявил он.

Он повернулся и сел на деревянную скамью у стены.

В течение следующих ста двадцати минут взгляд Джона Плейера был прикован к девушке с темными волнистыми волосами. Лишь изредка он отводил глаза, чтобы проследить за медленным движением минутной стрелки больших часов, висевших на стене над ее головой. Он был рад, что остался ждать, а не решил вернуться позже, потому что за эти два часа несколько других солдат наклонялись к ней и задавали тот же вопрос. Каждый раз она бросала взгляд в сторону сержанта, улыбалась и качала головой. Наконец она передала свои дела пожилой матроне и подошла к нему. Теперь вопрос задала она.

— Чем бы ты хотел заняться в первую очередь?

Он не сказал ей, но с радостью откликнулся на ее предложение показать ему Париж.

Следующие три дня он расставался с Шарлоттой, только когда она под утро возвращалась в свою крошечную квартирку. Он поднимался на Эйфелеву башню, гулял по берегам Сены, посетил Лувр и в основном следовал советам из папки — в результате, куда бы они ни пошли, повсюду наталкивались на толпы одиноких солдат, провожавших его завистливыми взглядами.

Они ели в переполненных ресторанах, танцевали в ночных клубах, в которые набивалось столько народу, что они могли лишь топтаться на месте, и говорили обо всем, кроме войны, из-за которой эти чудесные три дня могли бы оказаться для них единственными. За чашкой кофе в ресторане гостиницы он рассказал ей о своей семье в Дуски, которую не видел четыре года.

Потом он поведал ей обо всем, что с ним произошло после побега из Чехословакии, опустив лишь свою связь с Мари. Она рассказала ему о своей жизни в Лионе, где ее родители держали небольшую овощную лавку, и о том, как она была счастлива, когда союзники вошли в ее любимую Францию. А сейчас она лишь мечтала, чтобы война поскорее закончилась.

— Но только после того, как я получу крест Виктории, — заявил он.

Шарлотта вздрогнула — она читала, что многие получали эту награду посмертно.

— А что ты будешь делать, — спросила она, — когда кончится война?

На этот раз он задумался, потому что ей все-таки удалось найти вопрос, на который он не мог ответить с ходу.

— Вернусь в Англию, — наконец сказал он, — и сделаю себе состояние.

— Каким образом? — поинтересовалась она.

— Ну, уж точно не на продаже газет, — ответил он.

За эти три дня и три ночи они провели в постели всего несколько часов — только в эти часы они и расставались.

Прощаясь с Шарлоттой у двери ее крошечной квартирки, он пообещал ей:

— Я вернусь, как только возьмем Берлин.

Шарлотта со слезами на глазах смотрела вслед человеку, которого полюбила — многие друзья предупреждали ее, что если они уходят, то больше не возвращаются. И они оказались правы — Шарлотта никогда больше не видела Джона Плейера.

Сержант Плейер отметился на вахте всего за несколько минут до построения. Он быстро побрился и сменил рубашку, потом пробежал глазами приказы по части и обнаружил, что в девять часов должен явиться к командиру.

Сержант Плейер вошел в кабинет, встал по стойке «смирно» и отдал честь в тот момент, когда часы пробили девять. Он перебрал в уме сотни причин, почему командир вызвал его к себе. Но так и не угадал.

Полковник поднял глаза от бумаг на своем столе.

— Мне очень жаль, Плейер, — мягко произнес он, — но вам придется покинуть полк.

— Почему, сэр? — опешил Плейер. — Что я сделал плохого?

— Ничего, — рассмеялся тот, — совершенно ничего. Наоборот. Я направил прошение о присвоении вам офицерского звания, и верховное командование только что его утвердило. Поэтому вам придется перейти в другой полк, чтобы не иметь в подчинении людей, служивших с вами в одном звании.