Между любовью и любовью - Галина Лавецкая Страница 32

По настоянию отца он поступил на заочный в Плехановский. Отец боялся быстрых перемен, происходящих в стране. Прикрывать Алика, занимающего должность без всякого основания, когда-то станет невозможно. Для спокойствия родителей Алик решил получить диплом.

А перемены действительно были. Перестройка шла полным ходом. Уже открыто поругивали власть, цензура, в лице худсоветов, стала снисходительнее к литераторам и режиссерам. Открывались кооперативы. Появился коммерческий ресторан на Кропоткинской. Вика с друзьями сразу отправились посмотреть, что это такое. Ресторан был небольшой, но уютный. Посетителей здесь называли «господа» и вежливо обслуживали. Никакого панибратства, к которому привыкли завсегдатаи московских ресторанов, не было. Официанты их не знали, но, похоже, вежливость была здесь непременным атрибутом. Еда оказалась не совсем ресторанной, но по-домашнему вкусной. Вообще вполне неплохо для начала. Потом рестораны и ночные клубы стали появляться один за другим. Многие приятели-актеры открывали свои маленькие ресторанчики, это стало модно. Но творческие люди по натуре беспечны, и работать в таком серьезном и трудном деле им скоро надоело. Поиграли и бросили. Но уже стали появляться настоящие рестораторы, и Москва заполнилась заведениями на все вкусы. Как-то незаметно перестали ездить в Архангельское. В городе было полно мест, где музыка гремела до утра. Атмосферы такой там, правда, не было, да и публика собиралась совершенно иная… Раньше в десятке лучших «интуристовских» ресторанов и в творческих домах сидели люди почти всегда одни и те же. Это была вся артистическая Москва, богатые советские коммерсанты-«теневики», дети высокопоставленных чиновников и партийных бонз, иностранцы – представители торговых фирм, «фирмачи» и аккредитованные журналисты, просто красивые молодые женщины – чьи-то жены, и так, по мелочи – фарцовщики, валютчики, манекенщицы и «центровые девушки» – жрицы любви. Все они были если и не знакомы между собой, то визуально привычны. Просто знакомые лица.

А теперь Вику и ее друзей окружали вечерами совершенно новые люди. Они были хамоваты, невоспитанны, ужасно одеты, их женщины были вульгарны. Разговаривали громко, и эта малограмотная речь резала слух. Но самое удивительное, что неумение вести себя их совершенно не смущало. Они были уверены в себе и швыряли свои легкие деньги с купеческим надрывом. Московская богема перестала бывать в ставших вдруг чужими ресторанах и обосновалась у себя – в ЦДЛ, Доме кино и Домжуре. И рестораны этих домов продержались еще несколько лет.

Стас стал чаще уезжать, Вика уже не пыталась удерживать его. Он был ученым с мировым именем, и бесполезно уговаривать мужа жить и работать поближе к ним. Вот и выходило, что у них с Аликом что-то больше похожее на семейные отношения, чем на адюльтер. Но это ничего не меняло. Стас оставался. Наверно, эта была какая-то прекрасная Викина мечта, а преданный, заботливый Алик – реальность. Вот если бы Стас разлюбил ее, тогда она точно вышла бы замуж за Алика. Но Стас, кроме науки, любил только Вику и детей, в особенности Анечку.

В восемьдесят девятом году в Минске умер отец Стаса, и он поехал на похороны. Она хотела ехать с ним, но Стас отговорил, сказав, что ему легче будет одному. Вика подумала, что теперь он круглый сирота, никого у него нет, кроме нее. И как она может уйти? Оставить его совсем одного? Нет.

Стас привез из Минска небольшой чемодан с фотографиями и какими-то дорогими ему вещами. Разбирая в Зеленограде фотографии, Вика вдруг замерла, всматриваясь. На снимке была совсем молодая девушка с удивительными прозрачно-кошачьими глазами. Такой знакомый лениво-уверенный взгляд, такая поразительная красота! Фотография была старой, черно-белой, но на Вику смотрела Иришка, только более взрослая. Она показала фото Стасу.

– Это, наверное, твоя мама?

– Да, это мама. Еще до свадьбы с отцом.

– Посмотри, милый, какое сходство с Иришкой. Жаль, у тебя не было этой фотографии раньше. Надо было Иришку назвать Анной.

– Да, очень похожи. А я и не замечал. Мало маминых фотографий дома было. Я не очень хорошо ее помню.

– А от чего она умерла?

– Утонула. Мне тогда семь лет было. Отец не рассказывал подробностей.

– Бедный мой, любимый мальчик. – Вика обняла Стаса и прижалась щекой к его плечу, а он крепко обхватил ее руками и долго не отпускал. Нет, никогда она не оставит Стаса. Пусть она плохая жена, но пока ему нужна, будет рядом.

А вскоре после этого поехала с Аликом к его родителям на праздничный обед. Белла Михайловна прекрасно готовила, всегда были какие-то необычные для Вики блюда. После обеда Алик с отцом смотрели футбол. Смотрели, как всегда, с криками, спорами, подбадривая и ругая игроков. А Вика с Беллой Михайловной убирали со стола. На кухне, отставив посуду, мама Алика попросила Вику присесть, есть разговор.

– Вика, дорогая, я хочу вас кое о чем попросить. Разговор непростой, но я заранее прошу извинения. Вы – мать и должны понять меня. Судьба Алика, его дальнейшая жизнь – самое главное для нас.

Вика подумала, что сейчас и Белла Михайловна начнет спрашивать о разводе и браке с Аликом. Она напряглась, понимая, что маме все ее причины, оттягивающие развод, покажутся неубедительными.

– Вика, вы мне симпатичны. Не хочу вмешиваться в ваши с Аликом отношения, но три года – достаточный срок для принятия каких-то решений. Раз все остается без изменений, значит, ничего менять вы не собираетесь. Но Алику уже тридцать, и пора ему подумать о семье. Я знаю, какое влияние вы на него имеете, поэтому прошу вас помочь. Вы, наверно, не раз слышали, что у нас есть близкие друзья в Будапеште? Срок их работы в торгпредстве закончился, и они недавно вернулись в Москву. У них есть дочь – Лилечка, чудная девушка. Закончила в Будапеште университет, ей двадцать пять лет, красивая, спокойная, воспитанная. В общем, о такой жене можно только мечтать. А она в Алика влюблена с детства. Но он уперся, как баран – ни в какую! Ничего не хочет слушать, все шуточки… У вас есть семья, дети, но и Алику пора подумать об этом. Такая жена, как Лиля, никогда не будет вмешиваться в жизнь мужа или устраивать вульгарные сцены. Она слишком хорошо воспитана, к тому же понимает, что такое разумный брак. Алик может жить, как он привык. Ну, соблюдая приличия, разумеется. Поговорите с ним, Вика, я вас очень прошу! Так хочется, чтобы он не болтался одиноким бобылем, ведь мы с отцом не вечны. Семья человеку необходима. Не всегда же мужчина молод, здоров, успешен и окружен привлекательными, интересными женщинами. Время так летит! Одинокая старость, что может быть печальнее? Помогите мне, Вика, у меня вся надежда на вас.

Белла Михайловна с грустью смотрела на нее, и Вика растерялась.

– Конечно, конечно, Белла Михайловна, я поговорю. Только вы преувеличиваете степень моего влияния. Алик привык все решать сам и в таком серьезном вопросе ничьих советов слушать не станет.

Оставшееся время визита Вика вытерпела с трудом. Она старалась не встречаться глазами с Беллой Михайловной и заставляла себя улыбаться шуткам Алика и его отца. Наконец они вышли на улицу и сели в машину. И здесь Вика не выдержала и расплакалась. Алик испуганно взглянул на нее и нажал на тормоз.