Брачный транзит - Надя Лоули Страница 32

И вот настал день, когда остроносый «Конкорд» взмыл в небо. Алька и Ричард летели через Нью-Йорк в Австралию, в свадебное путешествие.

Церемония бракосочетания прошла довольно тихо и скромно в местной мерии. Настолько тихо и скромно, что они даже не успели проникнуться «важностью момента». Однако произошло это именно в тот день, в который они, пять лет тому назад, познакомились в аэропорту Хитроу.

И вот теперь в тот же день они летели в Австралию.

Полететь на «Конкорде» было давней Алькиной мечтой. Когда самолет перешел звуковой барьер, стюардессы открыли шампанское. На небольшом дисплее чередовались цифры: температура за бортом — минус семьдесят пять градусов по Цельсию, скорость 2480 километров в час, в два раза выше скорости звука. И то и другое казалось совершенно невероятным.

Через три часа семнадцать минут они приземлились в Нью-Йорке, переночевали в отеле при аэропорте, а днем того же дня уже были в Мельбурне.

Там началось их великое автомобильное путешествие по великой Тихоокеанской дороге: мимо орошаемых садов Муррея — вверх, по Восточному побережью, окутанному голубоватой дымкой эвкалиптов, с остановкой в Сиднее, и еще выше — до Порт-Дугласа. И наконец до маленького Зеленого острова в Коралловом море, где у них был на неделю зарезервирован номер в отеле на самом берегу океана.

Альке казалось, что она попала не просто в другую страну — на другую планету. И хоть сказал поэт — «а звезды всюду те же», тут они были совсем другими, неузнаваемыми. И рожки луны были опущены непривычно вниз, да и время года было ровно противоположным тому, из которого они вылетали.

И очень скоро Альке стало казаться, что мир состоит из одной сплошной, плывущей по правую руку линии горизонта, сливающейся с океаном, и ничего в этом мире нет, кроме воды, неба и ее изнывающего от нежности ко всему этому сердца.

Утром Рита начала поторапливать Альку, которая зябко ежилась и куталась в плед. Она всячески давала понять, что не хочет вылезать из дома. То ли посещение кладбища выбило ее из колеи, то ли нервничала из-за предстоящего похода в издательство: страшно было отдавать свое детище в незнакомые руки.

Вчера на Серафимовском, их «родовом» кладбище, поскольку там лежало несколько поколений ее родни по отцовской линии, Алька сникла, погасла, что ли. «Шарик сдулся» — называла она это свое состояние.

Екатерину Великую подхоронили к мужу. Тогда, в сорок четвертом, устанавливая оградку, Екатерина Великая застолбила место и для себя. Но место это спустя двадцать лет занял ее сын, Алькин отец. Теперь на красивом куске черного с серыми прожилками мрамора было написано: «Александр и Екатерина Захаровы». И даты.

— Ну вот, Ритка, а меня зароют где-нибудь на лондонщине. Весело, а? — Алька огляделась вокруг. — Теснотища-то какая, ногу поставить негде. Вся жизнь совдеповская прошла в коммуналке, померли — тоже в коммуналке оказались. Так же пестро, так же вкривь и вкось.

— Ничего, Алечка, вон, метрах в ста отсюда, «новорусские» могилки, так там есть где разгуляться, — утешила подругу Ритка.

Потом они зашли в старый деревянный храм, поставили свечки за упокой, и на душе стало как-то попросторнее, полегче.

А вот с утра Альку опять «забрало».

Наконец ее скулеж надоел решительно настроенной Рите, она скомандовала: «Одевайсь!» — и сама первая побежала натягивать кашемировый джемпер, Алькин подарок.

Алька слегка подвела немного припухшие после недавних слез глаза, чуть нарумянила скулы («А то как бледная спирохета»), собрала волосы в высокую прическу, надела элегантный брючный костюмчик от Кардена и была готова.

Через час они были на Каменноостровском, у входа в высокое серое здание, два верхних этажа которого принадлежали издательству «Северная Столица».

Алька застопорилась у входа.

— Не дрейфь, подруга, готовь свой опус. — Ритка довольно хохотнула.

— Легко смеяться-то. — Алька собралась с духом и гордо прошествовала мимо вахтера, ражего детины в форме защитного цвета. — Да, это тебе, Риточка, не «Лениздат».

Приветливая секретарша предложила им снять верхнюю одежду, сообщила директору, какие к нему посетители, и пригласила их с Риткой в кабинет.

В просторном светлом помещении вдоль стен стояли дорогие книжные шкафы. За тонированными стеклами мерцали золоченые корешки. Письменный стол красного дерева занимал пространство между двумя окнами, которые выходили на Петропавловку, и золотой шпиль собора тоже мерцал в лучах низкого зимнего солнца, как корешок дорогого фолианта. Сбоку стоял журнальный столик и кожаные кресла возле него.

В кабинете неуловимо и приятно пахло чем-то уже знакомым Альке. От стола навстречу вошедшим шагнул высокий мужчина. Блеснула тонкая золотая оправа очков.

Алька в растерянности остановилась.

— Миша?!

Через секунду Мишель-«холодник» обнял Альку и, прижав к себе, чуть-чуть оторвал от пола.

— Алечка, душа моя, как же долго мы не виделись!

Алька машинально закрыла лицо руками, словно старалась спрятаться: двадцать лет прошло, и она уже не та девочка, которую он запомнил в день их последней встречи на углу Невского и Садовой.

Мишель правильно понял этот жест. Отвел от ее лица руки, поцеловал в щеку:

— Ты совсем не изменилась. Даже лучше стала. Высокий стиль. Молодец.

Ритка в полном удовлетворении наблюдала за делом рук своих.

Повернувшись к подруге, Алька спросила:

— Так это ты все состроила?!

— А что прикажете делать? — Рита скромно опустила глаза. — Должна же и бедная девушка свое удовольствие от жизни поиметь?

Мишель усадил их в кресла, велел секретарше принести чай.

Алька еще раз окинула взглядом кабинет, встала, подошла к письменному столу. Что-то не давало ей покоя. Сбоку, возле компьютера, она увидела пачку бумаги «верже» и тут же поняла, откуда здесь этот запах: так пахло от присланного незнакомцем письма…

Она обернулась к Мишелю. Тот засмеялся, виновато опустил голову.

— Ну да, я это, Алечка, я. Духу не хватило позвонить, вот и написал. Боялся, знаешь: вдруг старая любовь взыграет. Я ж тогда, двадцать-то лет назад, еле в себя пришел. Хотел даже ехать в Москву, тебя разыскивать. Да никто адреса не знал. Теперь у меня сын и жена… Все по-взрослому. Они сейчас на Кипре. Я письмо для тебя оставил, а потом струсил, как мальчишка. Включил автоответчик. Тогда Рита сказала, что приведет тебя и что ты книгу написала. — Он ударил ладонями по коленям и сменил тон на шутливый. — Однако, уважаемый автор, покажите, с чем пожаловали.

Алька достала из сумки папку.

— Там и про тебя есть, Мишель…

— Ого, неужели увековечила?

— И тебя, и Ритусю, и Екатерину Великую, всех. Ну, по мере скромных наших сил, разумеется.