Миллионы женщин ждут встречи с тобой - Шон Томас Страница 32

Мой цветок умер. Засох. Я слишком поздно вспоминаю, что не поливал его около… э-э… двух недель. Или даже больше. Почему? Понятия не имею. Нет, я был не слишком занят, никуда не уезжал. И я не просто рассеян… Скорее всего, дело в моем откровенном эгоизме. Я настолько увлечен собой, что даже не полил цветок!

Конечно, я и раньше замечал за собой приступы глубокого эгоизма. Каждый раз, приезжая к родителям в Корнуолл, я должен выгуливать собаку. Порой мне это нравится — когда мы на пляже, к примеру, — потому что я привязан к нашему питомцу. Однако чаще всего рутинная обязанность меня раздражает. Я просто тащу бедное животное по улице, разговаривая по мобильному и одновременно негодуя, что собака забрала целых пятнадцать минут моего личного времени. Оттаскиваю ее на семьдесят метров от дома, потом сразу же возвращаюсь. И всякий раз задаю себе один и тот же вопрос: почему я должен тратить время на какого-то пса?

Повторю, я езжу в Корнуолл примерно раз в два месяца, а собаку должен выгуливать максимум пятнадцать минут. И меня это бесит. Я бы никогда не смог ухаживать за животным. Чего уж там, я и за комаром не сумел бы присмотреть. Даже мой чертов цветок умер. Я просто не удосужился оторвать задницу от кресла и полить его, хотя он стоит в каких-то трех футах от стола, и при желании и небольшом физическом усилии я мог бы дотянуться до него не вставая.

Тогда какого черта я вздумал, будто способен жить семейной жизнью? Почему я так хочу поселиться в Стране Серьезных Намерений? Как я мог хоть на мгновение предположить, что справлюсь со всеми обязанностями, пойду на все необходимые компромиссы и забуду о себе любимом ради жены и детей? У меня даже цветок засох!

Гм. Разобраться в этом поможет другая аналогия — с багажом. Недавно я заметил, что словно бы иду по жизни с ручной кладью, не утруждая себя чемоданами. Почему? Думаю, брачные игры и выбор супруга в какой-то степени похожи на ожидание багажа в аэропорту.

Представьте: сначала вы вместе с сотней других людей стоите в зале и ждете, когда подъедет ваш чемодан. Потом другие начинают забирать сумки и рюкзаки и уходят к таможне. А вы все стоите. Те, кто зарегистрировался позже вас, нашли свои вещи, и вы задаетесь вопросом: ну почему я всегда последний?! А тем временем аэропорт закрылся, и уборщики пылесосят пол прямо у ваших ног.

Понимаете? Наверное, лучше сразу признать, что ваш багаж не найдется. Вы никогда не познакомитесь с подходящим человеком, будущим мужем или женой. Так почему бы не путешествовать с ручной кладью? Можно летать без всяких забот. Заводить необременительные знакомства на одну ночь или пару недель.

Разумеется, мысль не из приятных. Если сложить разные мировоззрения двух полов, мой страх перед обязательствами и феноменальный эгоизм, то можно подумать, будто мужчины и женщины просто не способны быть вместе. Мы заведомо обречены на обоюдное непонимание. А я обречен быть одиноким. Но думать так не желаю, потому что своими глазами видел, как сильно мы нужны друг другу и как нам плохо в однополом обществе — раз я побывал в стране, где совсем не было женщин.

Она называется Святой Афон. Это наполовину независимая теократическая республика, расположенная на потрясающе красивом полуострове Северной Греции. Здесь и мужчин-то немного (около трех тысяч монахов, отшельников и пилигримов), а женщин нет вовсе, потому что в Святой Республике Горы Афон женщины и любые женские образы запрещены.

Афонцы запретили их давным-давно, лет эдак с тысячу назад. Вернее, это сделали какие-то важные священники Византийской православной церкви. Они решили, что девицы отвлекают монахов, состязаясь в красоте с Марией, Божьей Матерью, ведь весь прекрасный, чистый и насквозь шовинистический Афон — ее земной удел.

С тех пор монахи Святой горы с усердием выполняют это предписание. Они изгнали не только прачек и базарных торговок, но и самок животных: кобыл, свиноматок, сук. Не пожалели даже куриц. В конце концов на острове остались только кошки и дикие птицы — на них просто не нашлось управы.

Древняя традиция сохранилась по сей день. Любопытные женщины, желающие взглянуть на знаменитые монастыри горы Афон — к примеру, на Великую Лавру, — могут взять напрокат лодку и обогнуть остров на расстоянии пятисот метров от берега. Ближе все равно ни один лодочник не подплывет. Ну а курице или свинье сюда путь заказан. По-видимому, на Афоне есть человек, которому поручено выслеживать представительниц слабого пола и безжалостно гнать прочь.

По мнению паломников и исследователей, побывавших на Святой горе, столь выраженное отсутствие женщин повлияло на монахов весьма странным образом. В девятнадцатом веке британский путешественник Ричард Курзон рассказывал, как встретил здесь монаха, которого подкинули на остров еще младенцем. Бедный малый провел всю жизнь в однополой стране и даже не зная, как выглядит женщина. Он спросил Курзона, у всех ли женщин над головой есть нимб, как у Пресвятой Девы. Очевидно, этот монах никогда не встречал Vancouvergirl2.

Пару лет назад я ездил на Афон, чтобы выяснить, каково жить в мире без женщин, и написать об этом статью. Сначала я прибыл в их крошечную столицу, Карею, на главной улице которой выстроилось множество магазинчиков. Снаружи они выглядели вполне прилично и заурядно, но внутри царил просто-таки дадаистический хаос: груды бананов валялись прямо на пыльных иконах, четки свисали с коробок засохшего печенья. Складывалось впечатление, что эти лавки никто не убирал и не приводил в порядок уже несколько сотен лет. Словом, холостяцкая жизнь налицо.

Потом я поехал в монастыри, где узнал, что время от времени монахи Афона все-таки контактируют с женщинами. После долгих уговоров монах по имени Гектор поведал мне о трудностях однополой жизни: «Примерно раз в два-три года некоторые монахи видят женщин. Понимаете, иногда туристки приезжают сюда на пляж. Нарушая закон, они приезжают, чтобы поплавать. Надевают бикини… в общем, для нас это очень трудное время». Пока он говорил, я заметил на лице Гектора более чем недвусмысленную улыбку.

Кроме того, радио дает монахам доступ в женский мир. В другом монастыре, Дионисиате, я познакомился с добродушным тридцатилетним монахом из Оксфорда по имени Джеффри.

— Мужчины здесь не избавились от сексуального влечения, — сказал он. — Зло не покидает нас ни на минуту. Знаете… иногда нам разрешают включать радио. Однажды я слышал женский голос… Он был прекрасен.

Бедолага выглядел так подавленно, что казалось, вот-вот разрыдается.

В конце своего путешествия я поехал в Дафни, главный афонский порт. И, хотя здесь было полно монахов, пилигримов и туристов, которые сидели в барах, болтали, выпивали, все место было пронизано ясной безмятежностью и покоем. Вскоре я понял почему.

Дело в том, что здесь напрочь отсутствовала конкуренция. Никто не старался привлечь к себе женские взгляды и внимание, потому что не было самого женского внимания. Никто не сцеплялся в драках — бороться было не за кого. Все мужчины стали товарищами по «безженству» и поэтому были дружелюбны и спокойны без исключения. Хвастливых разговоров о футболе, политике или машинах тоже не слышалось. Даже в баре царило спокойствие — пожалуй, то был самый странный бар в мире.