Золото Иссык-Куля - Виктор Кадыров Страница 32

Благословление Оскамбая

В ночь с 5 на 6 апреля 2007 года инженеру Горнорудного Карабалтинского комбината Оману Энгельбердиеву не спалось. Вся страна обсуждала, стоит ли входить Кыргызстану в международную программу ХИПИК. Если правительство даст согласие и признает полное банкротство своей финансовой системы, то международные банки и фонды простят республике взятые еще при Акаеве непомерные долги, при условии, конечно, что эти банки и фонды будут полностью контролировать все процессы в стране. Как объявил всенародно министр финансов, у Киргизии это единственный шанс выжить, так как своих ресурсов страна не имеет. Но депутаты не поверили ему и дружно сказали: «Нет!» Международные фонды и банки дали стране время подумать и принять нужное решение. Вот весь народ и горячился, на все лады споря, сможет ли Кыргызстан без посторонней помощи выкарабкаться из долговой ямы. Попутно вспоминали экс–президента, который при этом, наверное, неуютно чувствовал себя в гостеприимной Москве.

Вот и Оман все ворочался в постели, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Ну, в самом деле, кто он такой, чтобы заботиться государственными думами? Мелкая сошка, маленький человек. Вон депутатов сколько – пусть думают, решают. Но кровать казалась непривычно жесткой, подушка неудобной и одеяло колючим. И шальные мысли вертелись в воспаленном мозгу. Комбинат, на котором работал Оман, производил очистку золота, добытого на киргизских месторождениях, в первую очередь, на заоблачном Кумторе. Оман сам воочию видел тонны золотых слитков, которые куда–то уплывали за стены комбината. Куда, естественно, государственная тайна. Но ведь они были, есть и будут. Почему же все вокруг твердят о банкротстве и нищете Киргизии? Что–то тут не так, что–то неправильно. Оман забылся тяжелым сном лишь под утро…

Он шел по цветущему лугу. Открывающийся глазам простор радовал Омана и приносил ощущение покоя и счастья. Прямо перед ним лежала огромная Иссык–Кульская долина. Синева озера сверкала многочисленными бликами в лучах яркого солнца. Громады гор казались такими родными и близкими. Как он живет вдали от них в душной столице? Изумрудная зелень лугов и предгорий, расцвеченная желтыми, синими и красными пятнами полевых цветов, темно–коричневые утесы скал и вершины гор в грозных ледово–снежных шапках – до чего же красива его родина! Оман родился и вырос здесь, на берегах теплого озера. Его село Тюп виднеется вдалеке, а сам он… Оман осмотрелся. Озеро, словно в гигантской чаше, лежало значительно ниже Омана. За его спиной стеной стояли горы. Вокруг не было не души. Внезапно Оман уловил звук колокольчика. Прислушавшись, он понял, что кто–то приближается к нему. Колокольчик звучал все громче и громче. И вот, из–за ближайшего отрога, показалась фигурка человека, он шел к Оману. Расстояние между путником и инженером сокращалось, и Оман уже смог разглядеть, что это глубокий старик. На голове у него был одет лисий малахай, несмотря на палящие лучи солнца. На плечи был накинут поношенный, местами залатанный полосатый халат. «Не видел я такого одеяния», – мелькнуло в голове Омана. Рядом со стариком семенил белый козел с большими изогнутыми дугой рогами, на шее которого и болтался колокольчик, издававший мелодичный звук. Старик при ходьбе опирался на сучковатую палку, и было видно, что он сильно спешил. Инженер нерешительно направился навстречу идущему.

– Ассалом алейкум, уважаемый! – первым заговорил Оман, приветствуя старика.

– Алейкум ассалом, сынок, – отозвался старец. – Помоги–ка мне сесть, а то я так стар стал, что сяду – не встану, а встану – сесть не могу.

Оман помог старцу устроиться на валуне, заменившему тому стул.

– Отдыхаешь, сынок? – спросил старик, прищурив один глаз – яркий солнечный свет бил ему прямо в лицо.

– У меня мать тут недалеко живет, в Талды–Суу, – словно оправдываясь, ответил Оман.

– Ничего, ничего, места у нас тут славные, – ласково проговорил старец, – сидеть и любоваться можно, сколько душа пожелает. Так ты здесь родился?

– Да, а вы? Что–то я вас в наших краях не видал никогда.

– А ты и не мог меня видеть, – закивал головой собеседник Омана. – Хотя я всю свою жизнь здесь прожил. И отец мой, и его отец, и все мои предки с глубокой древности тут обитали. Ты, Оман, здесь жил, а слыхал ли ты когда–нибудь о кладе, спрятанном в горах?

– Конечно, все местные о нем знают, старшие говорят, что сами видели, как чекисты здесь копали, да только рассказывают, не удалось им сокровища найти, – Омана почему–то не удивило, что старик назвал его по имени.

– Правильно, сынок, – снова радостно кивнул головой старец. – Еще, говорят, заколдованное это место, правда? Мол, голоса по ночам слышны, огни какие–то блуждают. А многие, кто копал, пострадали. На кого камень упал, кто ногу сломал, про судьбу и не говорю.

– Да, наверное, откапали этот клад давно уже, – предположил Оман, но старик быстро перебил его:

– Не нашли, не нашли, хотя всю жизнь положили, пытаясь его найти.

– А вы–то откуда знаете? – с недоверием спросил Оман, все больше проникаясь чувством нереальности происходящего. Этот странно одетый старик, его манера разговора, не терпящая возражений, начинали раздражать инженера. Да кто же этот старец, которому все известно?

– Ты, сынок, не обижайся на меня, – старик опять ласково посмотрел на Омана. – Мои предки обязались хранить этот клад. И я, пока был жив, тоже нес службу. Ты не пугайся, Оман. Да, я давно умер, а сейчас ты видишь сон. Сынок, ты сейчас спишь. Но запомни то, что я тебе скажу. Сокровища еще там. Ты можешь найти их, если духи разрешат. Время уже пришло. Спрятанное должно открыться! Ты маленький человек, но сможешь сделать кое–что для своей страны!