Гипно Некро Спам - Олег Гладов Страница 32

Ади положил сигарету в пепельницу и показал обеими руками, где он обнаружил уплотнения.

– Вот здесь…

Министр увидел слабые пятна зелёнки под пальцами и волосами Ади.

– Что у вас случилось? – спросил Министр, тоже закуривая, – что за зелёнка на голове?

– За хорошее зрение три рубля премия, – сказал Ади, – именно к этому мы сейчас и движемся по волнам устной информации, исходящей от меня. То есть достоверной информации.

– Блин, – сказал Ади, – я вот только что подумал, что вы, военные, вы же вообще своей жизнью живёте. Отдельной. Есть какие-то Штатские. И Вы. К Вам относятся все люди, носящие военную форму или/и имеющие звание. К штатским – Все остальные. Включая жену и детей. У вас же, в ваших «воинских частях», там же своя жизнь. Свой мир. Тайный. Как у вампиров или маньяков…

Министр сидел не шевелясь. Слушал. Сигарета меж его пальцами истлела до середины. Ади:

– У вас же свои аэродромы, рейсы, переброски – ваще, нах, своя жизнь, о которой Вы не обязаны докладывать всяким Штатским, да?

– Да. Так вот, – сказал Министр. Маршал по совместительству.

– Так вот? – Ади затушил окурок.

Министр:

– Кому вы дали обет?

Ади:

– Двум собакам и мальчику. Псы такие огромные. Один чёрный, другой белый. Белого зовут Уголь. Чёрного – Снег. Дело в том, что у меня рога расти начали. Из этих уплотнений чешущихся. Такие… Толщиной с большой палец руки.

Министр посмотрел на свою правую конечность.

– Они мне позже предложили покурить шалфей. Я покурил, перенёсся в прошлое, стал светящимся червем, вылез из стены в подвале и сказал своему дяде, что он Волшебник.

Пауза. Министр вздохнул. Посмотрел на дотлевший до фильтра окурок в своей руке. Затушил его в большой пепельнице с Лого Военно-Воздушных Сил. Произнес, закинув ногу на ногу и сцепив обе руки на колене:

– Это «Кто». А теперь «Где».

Ади кивнул:

– Да. В общем, сначала я подумал, что это раздражение, потом – уплотнения, потом – наросты. В общем, в среду утром я понял, что это рога. А я, знаете, вам признаюсь, я – человек. Рождён другим человеческим существом от третьего человеческого существа. То есть, когда я понял, что это рога, я просто ох*ел. Извиняюсь за то, что слишком часто произношу слово «я». Но всё это происходило со мной и касается меня непосредственно. Поэтому, думаю, что имею право в этом случае произносить «я» несколько большее количество раз, нежели обычно.

Министр не шевелился.

– И вот я понимаю, что у меня растут рога. В тот момент я ещё не знаю, что представители некой Церкви провели некий Обряд. Дурацкий и ничего не значащий обряд. Ранее. А сейчас сработавший… Я вижу, вы меня не понимаете?..

Министр не шевелится.

– Ну представьте себе, что, например, суеверия все стали сбываться… Блин, например, «нельзя со стола крошки рукой, а то денег не будет». Представьте себе, что поели вы хлеба, накрошили на скатерть и решили смести крошки. Смели рукой, потому что тряпки не нашли, и пошли в магазин. Открываете кошелёк, а там пусто. И на карте ничего нет. И на счёте в банке. А потому что «не сметай крошки рукой со стола, а то денег не будет». А всё потому, что сработало. И все отныне срабатывает, ясно? Вот провели представители некой Церкви обряд Демонизации. Причислили меня к лику Демонов. Внесли в список Суеверий. Приписали мне Вредоносные свойства… «Вредоносие», что ли?.. Вот. А у меня рога стали расти. Но я-то об этом не знаю. Я тут в среду утром понимаю, что это рога. Торчат из башки. Спать мешают и вообще – грузят. Я занавесил все окна и отключил телефон. В шоке я, короче. Мне страшно. Ночью вскочил, нашёл в кладовке ножовку по металлу и отпилил оба рога. Под самый череп. Ободрал кожу. Зацепил кусок волос. Рога завернул в газету и смазал башку зелёнкой. Утром я проснулся и сразу заорал. От ужаса: мои рога за ночь выросли в два раза больше. Я целый день просидел у зеркала. Опухший. С красными глазами. Около полуночи я отпилил рога, накалил на конфорке ложку и прижёг эти места. Было больно…

Министр не шевелился.

– Утром рога были на месте. Ещё больше. В этот день я не вставал с постели несколько часов. Мне было так жутко и страшно, что несколько раз стошнило прямо рядом с кроватью. Вечером я снова отпилил рога. Теперь возле мусорного ведра стояло три разных по размерам газетных свёртка. Я влез в Интернет и стал искать сайты, посвящённые добровольному уходу из жизни. Мне показалось, что пора уже подумать, какой из способов мог бы меня устроить. Ну хотя бы подобрать себе пару-тройку вариантов, чтобы не метаться потом нервно по квартире. А потом я заснул. Мне приснился переулок, уходящий стенами вверх так, что небо светилось где-то там вверху узкой полоской. Прямо передо мной стояли две большие собаки. Одна чёрная, другая белая. А между ними мальчик. В белой футболке с номером «2» над сердцем. Я держу подмышками два отпиленных рога. Они волочатся за мной многометровыми обрубками. Словно рельсы, уходя куда-то за спину. И вот натыкаюсь на псов и мальчика.

– Зелёнкой он мажет, – недовольно говорит Чёрный пёс, – эелёнкой. Гадючий жир втирать надо. Вот что поможет точно.

– Больному на голову зелёнка не поможет, – подаёт голос Белый пёс, – хоть весь пузырёк вылей.

– В церковь сходи, – говорит Мальчик, – тебе не зелёнкой голову мазать, а святой водой.

Потом они мне дали покурить шалфей. Сказали, что поможет. Я покурил, стал светящимся червём, перенёсся в Прошлое, вылез из стены в подвале и сказал своему дяде, что он Волшебник.

Министр молча смотрел на Ади.

– Просыпаюсь утром. Рога на месте. Я их сразу отпиливаю. Прижигаю раны зелёнкой. Болит ужасно. И я плачу. Ною, как девочка в подушку, часа четыре. Ночью во сне я снова встречаю псов и мальчика.

– Мы пошутили, – сказал Чёрный.

– Это не шалфей, – сказал Белый.

– Вернее, шалфей, но не отсюда. Из Запределья. А значит, не совсем шалфей.

– Просто нужно, чтобы ты побыл недолго светящимся червём в Прошлом и сказал своему дяде, что он Волшебник.

– Я ещё из стены в подвале вылезал, – напомнил Ади, не выпуская рога-рельсы из подмышек.

– Я – Снег, – сказал Чёрный пёс.

– Я – Уголь, – сказал Белый.

Мальчик промолчал.

– Чтобы у тебя перестали расти рога, ты должен говорить только Правду, – сказал Снег.

– И писать тоже, – вставил Уголь, – если ты будешь говорить Правду, тебе больше не о чем беспокоиться.

– Ты должен пообещать нам сейчас, что будешь отныне произносить и производить Только Правду и ничего кроме Правды. Иначе рога начнут расти снова. Ясно?

– Я сказал им «ясно», – Ади допил остывший кофе одним глотком. – И с тех пор говорю Только Правду. И боевой листок тоже. Поэтому никакого опровержения не будет. Мне очень жаль вашего сына. Я сочувствую от всей души вам лично. Но быть долбаным Пиноккио я не собираюсь. Ни для кого.