Нерассказанная история - Моника Али Страница 32

Он не знал никаких баров, но что-нибудь найдет. И тогда он выяснит, что происходит. Он уже догадывался, вернее, сложил два и два в ту минуту, как увидел фургон.

Тинни снова ему звонил:

– Что с тобой, Граббер? Что тебя удерживает? Говорю тебе, старина, у меня работы больше, чем я успеваю делать. Знаешь, что тут творится?

Он наскоро прочитал список. Актриса, попавшая в наркологическую клинику. Поп-принцесса, выбрившая голову. Наследница сети отелей, оштрафованная за превышение скорости в нетрезвом виде, которой грозит тюрьма.

– Послушай, старик, этот 2007 год войдет в историю. Год, когда все девчонки слетели с катушек. Так ты в доле или как?

Граббер заверил, что уже едет.

– Ты это говорил в прошлый раз.

Тинни помолчал.

– Чем ты занимаешься? Что держит тебя за яйца в как там его… Кенсингтоне?

Граббер наскоро сочинил правдоподобную историю, но Тинни что-то учуял. Поэтому сегодня газетная крыса и торчала у отеля.

Но парень зря тратил его время. И Граббер скорее всего тоже зря тратил свое. За последние несколько дней он не думал ни о чем, кроме Лидии. Незаметно провожал домой с работы, когда она по средам ехала в город на ленч, следовал за ней по улице, где она покупала сандвичи, а потом – в магазин одежды. Уходя из приюта, она что-то крикнула седовласой даме, и голос был не тем, каким его помнил Граббер. Он не сильно отличался, но был не таким. А вот от смеха по спине у него пробежал холодок. Иногда на этой работе приходится думать именно спиной.

Они уже въехали в Джейнс, и Грабберу пришлось поискать глазами бар.

– Сверни направо, – велел он. – Думаю, это здесь.

Он вспомнил парня, одержимого Джеки Онассис. Она обратилась в суд, и парню запретили приближаться к ней ближе чем на пятьдесят футов. Но он продолжал ее снимать. Каждый день оказывался в доме, где она жила. Его снова притянули к суду, однако он не смог остановиться. Псих, конечно. Но Граббер понимал, что он чувствовал.

– Ну вот, паркуйся, – сказал он. – Я ставлю пиво.

Парень вошел в бар и придвинул табурет. Его походка была расслабленной, словно кости не скрепляли суставы, и это действовало Грабберу на нервы.

– Что ты хочешь узнать? – прямо спросил Граббер.

Парень ухмыльнулся:

– Да ничего. Просто хотел познакомиться. Слышал истории о том, что вы делаете классные снимки.

Чушь собачья! Неудивительно, что Тинни старается заманить его в ЛА. Этот дурачок не способен смазать собственную задницу целой пачкой масла.

– Да? – спросил Грабовски. – Какие именно?

– Те, где она беременная и в бикини, верно?

– Слушай, клоун, – процедил Грабовски.

– Вообще-то Хад.

– Слушай, Хад, я в жизни не делал подобных снимков. Так что это был не я.

Такие вопросы выводили его из себя. Но откуда это знать парню, выросшему в эпоху, когда актрисы позировали голыми, с разбухшими животами. Все, что угодно, лишь бы попасть на журнальную обложку!

Он и не представлял, какой вонью несло от этих снимков.

Граббер мог бы делать такие, но не делал. У него тоже были свои принципы!

– Точно, – пробормотал парень и неловко поскреб пальцем кольцо в соске.

– Итак, хватит мне лапшу на уши вешать. Это Тинни тебя послал. Верно?

Крысеныш долго раздумывал, прежде чем ответить:

– Да. Тинни говорит, вы бы тут не торчали, если бы не унюхали что-то жареное. Сказал, вы что-то нащупали.

Грабовски приложился к бутылке.

– И это он рассказал тебе о снимках. Ты хоть знаешь, кем она была?

– Ну… примерно, – пожал плечами Хад.

– Видимо, память у Тинни короткая. Но можешь остаться. У ЛА ничего нет на Кенсингтон.

– Правда? – выдохнул крысеныш, подавшись вперед. У него были длинные, как у коровы, ресницы. А когда он говорил, почему-то высовывал язык. Граббер едва устоял перед порывом вырвать кольцо из соска.

– Конечно, пока здесь вроде бы тихо, но я расскажу тебе, что происходит.

– Мы могли бы работать командой, – с надеждой предложил парень.

– При условии, что дальше тебя это не пойдет, – предупредил Граббер. – Даже Тинни не говори, иначе утечка неминуема.

– Клянусь.

– Знаешь то место, где я остановился?

– «Ночлег и завтрак»?

– Соображаешь. В соседней комнате живет Мадонна.

Парень дернулся. Но этого оказалось недостаточно, чтобы завести его. Видимо, Мадонну он снимал регулярно.

Грабовски оглядел стойку бара, якобы для того, чтобы проверить, что их не подслушивают.

– Она здесь, и угадай, кого трахает.

– Кого?

– Клянись жизнью своей матери.

– Клянусь. Обещаю, вы не пожалеете.

– Теперь мы команда, – сказал Грабовски. – Ты меня не подведешь?

– Черт возьми, мы чертова команда!

– Я тебе верю, – кивнул Грабовски и наклонился к уху парня.

– Она трахает Хью Хефнера.

Он сделал паузу, ожидая, пока до парня дойдет.

– Хью Хефнера, Санта-Клауса и семерых гребаных гномов в кенсингтонском отеле. Только никому не говори.

Последовала еще одна долгая пауза, в течение которой крысеныш решал, как отнестись к тому, что с ним обошлись, словно с полным кретином, коим он и являлся.

Потом он рассмеялся.

– Дерьмо! Говорил я Тинни, что это бред. Ехал сюда в долбаную глушь. Сел в машину и рванул прямо сюда. Останавливался, только чтобы отлить.

Грабовски решил, что был слишком жесток с парнем. В конце концов, крысеныш всего лишь шестерка Тинни.

Они выпили еще по пиву и еще, и Грабовски неожиданно обнаружил, что рад компании. Слишком много времени он провел в одиночестве. Может, поэтому и гоняется за призраками по всему дому.

Они обсуждали камеры и объективы. Парень хотел знать, что использует Граббер. «Кэнон», разумеется, от тридцати пяти до пятисот миллиметров. Зарядные устройства «Кэнон». Аккумулятор «Квантум Турбо». «“Блиц” Никон». Парень сказал, что иногда пользуется наладонником.

– «Мишени» даже не знают, что их фотографируют.

Он воображал, будто сказал новое слово в фотографии.

Когда он захотел услышать о легендах, Грабовски охотно пошел навстречу.

– Слышал о Жаке Ланже? А, не важно. Он хотел снять принцессу Каролину Монакскую, сдающую школьные экзамены. Пробрался в классную комнату, спрятав «Минокс» в пачке сигарет. Креативность! В те дни не было наладонных компьютеров!