Дефолт совести - Александр Смоленский Страница 32

– Да на кой хрен мне твоя аналитическая справка?! Поздно уже анализировать! Могу тебя заранее проинформировать, что уже сегодня Половинников объявит о дефолте. И мы окажемся... Надеюсь, ты догадываешься, где?

Говоря по правде, Александр не понимал, почему кричит на своего любимца. Вчера тот, конечно, отмочил номер, пытаясь сохранить те крохи ресурсов, что ещё оставались в банке, выбросил на рынок за бесценок остатки государственных облигаций. Но в итоге окончательно забил гвоздь в крышку гроба, уготованного банку.

– Тебя, милый, надо бы немедленно уволить... Но этого я не сделаю. И знаешь почему? Потому что хочу, чтобы и ты персонально отвечал перед вкладчиками. Объяснял, почему мы не можем вернуть их кровные денежки.

– Вы же знаете, я не оратор, – виновато заметил Некрасов.

– Вот так вы всегда. Я отдуваюсь на публике, а вы, тихушники, прячетесь по кабинетам. – Духон откинулся на спинку кресла. – Чего застыл, как памятник? Кстати, ты и служащим своим будешь объяснять семантику слова «дефолт». И будешь делать это до тех пор, пока ...

Олигарх осёкся, внезапно почувствовав острую боль в области солнечного сплетения. Давало о себе знать нервное напряжение последних дней.

Некрасов тоже чувствовал себя плохо, болело всё: голова, желудок, почки. Но разве об этом сейчас заикнёшься, когда босс в мгновение ока потерял больше миллиарда долларов?.. Ровно столько ещё зимой предлагали выложить ему за банк переговорщики из Лондона и НьюЙорка .

– Можно войти? – В приоткрытой двери показалась голова Багрянского, который наконец тоже добрался до кабинета Духона.

Увидев друга, согнувшегося от боли почти что пополам, и бледного как смерть Некрасова, он вывалил из кармана на стол груду пилюль.

– Угощайтесь. Сердце? Желудок? Душа?

– Всё шутишь? А нам тут, старик, не до шуток. И убери свою аптеку. Всё равно пить не буду. – Нелюбовь Александра к медикаментам была известна, пожалуй, всем его близким. – Просто переутомление. И очень прошу, не надо делать такую сочувствующую гримасу, будто я умираю. Не дождётесь! Я тут только что Алексея учил жить. Завтра будет объявлен дефолт. Люди ломанутся забирать вклады. Если снимут десять или даже пять процентов, будет полный крах... И мы банкроты. Так что тебе вот с его помощью, – Духон кивнул в сторону Некрасова, – придётся отбиваться от вкладчиков. Понятно?

– А что должно быть понятно? – наивно спросил Багрянский.

«И вправду, что ему может быть понятно? Он и слова „дефолт“, наверное, слышит впервые, – с сожалением подумал Духон о своём приятеле. – Кто вообще сейчас может себе представить, как будут развиваться события?»

– Ты, Алексей, пойди посиди пока у себя, – как бы между прочим сказал он Некрасову. – А я пока отпущу старика. Папочку всё-таки оставь, посмотрю.

Когда председатель правления покинул кабинет, Духон чуть ли не заорал:

– Доверился этим сволочам из правительства! Сделали нас как приготовишек. Инициатива наказуема, а доверчивость наказуема вдвойне. Ты согласен? Только вчера наш премьер умолял банкиров держать рынок ГКО до последнего, уверяя, что всё обойдётся. А этой ночью объявил, что спасти положение не может. Или не желает! Что для государства каких-то три миллиарда долларов, чтобы стабилизировать положение и спасти банковскую систему?!

При этих словах Духон поднялся с кресла и неуверенным шагом направился в дальнюю комнату. Вернулся он с непочатой бутылкой виски.

– Ты с ума сошёл! Валидол и виски?.. – охнул Багрянский.

– Знаешь, Лёв, именно так и происходит в нашей российской действительности. Пока для спасения достаточно валидола, мы не телимся. Авось обойдётся. А потом, когда «поезд уже ушёл», начинаем спасаться водкой, как наш президент...

– Что, Саша, всё-таки дефолт?

– Угу, – процедил Духон, глотнув изрядную порцию виски. – Впрочем, чего другого можно было ожидать? Знаешь, Багрянский, это же самый настоящий заговор против коммерческих банков. Да разве только против них? Против всей страны. – Александр ещё раз глотнул виски и нервным движением, скорее машинально, чем осмысленно, раскрыл зелёную папку Некрасова. – Полюбуйся, Лёв, здесь весь мониторинг нашего падения. – Духон зло швырнул папку с бумагами на диван. – Я эту «хронику пикирующего рубля», как любят выражаться твои коллеги, предвидел ещё год назад. Помнишь, когда японский премьер Хасимото будто невзначай заявил на встрече стран «семёрки», что Япония стоит перед соблазном продать американские гособлигации на три с половиной триллиона долларов? Но, мол, не делает этого, так как считает себя ответственной за поддержание курса ключевой мировой валюты. Тем не менее только один этот намек япошки сразу вызвал обвал рынка. Второе по величине падение за всю историю...

– Господи, при чём здесь Хасимото, Саша?! – удивлённо воскликнул Багрянский.

– А при том, что слово – страшное оружие, особенно в бизнесе. Каждое слово, каждая буква, каждый звук вызывает в деловом мире удивительно звонкий резонанс. Уж тебе-то должно быть об этом известно. Всего лишь три дня назад президент громогласно заявил в Великом Новгороде, что девальвации рубля не будет, а наши чикагские мальчики тут же решили, что девальвация будет. Представляешь?! Причём такое единодушие... Невольно возникает вопрос, не желает ли кто-то погреть ручки на дефолте? – Александр ещё раз глотнул виски и продолжил: – А спишут всё на дефолты в Юго-Восточной Азии, на банковский скандал в той же Японии. Действительно, такое впечатление, что дефолт вызван объективными причинами. Между прочим, банкиры предупреждали наших недорослей в креслах. Убеждали. Мы, мол, не столь интегрированы в мировой рынок, так что ещё можно смягчить удар... Так нет, сделали всё наоборот! Почему бы ещё не заработать, например, на падении ГКО, бумаг Внешэкономбанка?! – Духон в отчаянии махнул рукой. – Ты глянь хотя бы ради любопытства, как у Некрасова в этой самой его зелёной папочке всё последовательно и логично доказано. Только теперь какой в этом толк?!

– Но, Саша, ты сам говорил, что у рынка свои законы. Или хочешь сказать, что дефолт был кем-то спланирован? Тогда так и говори, а то всё ходишь вокруг да около.

– Я и говорю. Как яснее сказать? Интуиция. Именно так. Прямых доказательств нет. Но ты бы видел, Лёва, как этот бородатый умник из нацбанка перемигивался с министром финансов. Просто противно. А наш киндер-сюрприз? Им бы обоим плакать надо. А они перемигиваются и посмеиваются. Им хоть бы хны... Даже сыграть роль как следует не смогли. Актёрских способностей мало.

Духон вскочил с места и вышел на терассу. Ему не хватало воздуха.

Раннее августовское утро бросило первые солнечные лучи на умытую площадь. В этот час всё вокруг было на удивление красиво. Лишь изредка предрассветную тишину нарушал шум одиноких автомобилей. Пройдёт от силы час, и эта идиллическая картина исчезнет, испарится, а вокруг воцарится сплошной хаос, замешанный на звуках и запахах до предела урбанизированного мегаполиса.

– Чего я тебе, Багрянский, рассказываю. Ведь дилетантство – главная черта твоей профессии, – задумчиво произнёс банкир, вернувшись в кабинет. – Ты хоть знаешь, чем будет уникален наш российский дефолт?