Туарег - Альберто Васкес-Фигероа Страница 32

– Звучит весьма сурово…

– Когда мы начали говорить, что надо выгнать некоторых французов, живших бок о бок с нами целое столетие, это тоже звучало сурово. Многие даже были моими личными друзьями, мы вместе ходили в школу, я знал их имена и пристрастия. Однако настал такой момент, когда пришлось с ними покончить, отставив в сторону сантименты, что мы и сделали. Есть вещи, которые должны быть выше буржуазной морали, и это как раз тот случай. – Он сделал новую паузу, долгую и продуманную. – Президент дал это очень ясно понять, он так мне и сказал: «Хасан, кочевники представляют собой меньшинство, по сути дела, обреченное на вымирание. Превратим их в полезных работников или ускорим их исчезновение, чтобы избавить от страданий и избежать проблем…»

– Однако в своем последнем выступлении… – робко начал секретарь.

– Да будет тебе, Анухар! – Губернатор укорил его, словно мальчишку. – Такие вещи не говорят на публике, когда часть этих кочевников слушает, а мир следит за тем, как мы развиваемся, будучи независимой страной… Американцы, например, превратились в великих защитников прав человека как раз в тот момент, когда покончили с правами своих индейцев.

– Времена были другие.

– Зато обстоятельства схожи. Нация только-только получила независимость, и ей необходимо воспользоваться всеми своими богатствами и отделаться от тяжелого балласта – человеческого груза, не подлежащего восполнению… Мы, по крайней мере, предоставляем им возможность интегрироваться в жизнь общества. Мы не будем их отстреливать, загонять в резервации…

– А тех, кто не захочет интегрироваться? Тех, кто, как этот Гасель, продолжает верить в то, что жизнь в пустыне должна регулироваться именно старыми обычаями? Как мы с ними поступим? Перестреляем, как краснокожих?

– Нет, конечно… Просто-напросто выставим вон. Вы же сами сказали, что границы в пустыне не определены и они их не придерживаются… Пускай себе переходят… Пускай отправляются к своим сородичам в другие страны… – Он помахал в воздухе рукой. – Ну а те, что останутся, пусть привыкают к нашему образу жизни или же пеняют на себя.

– Они не привыкнут… – убежденно возразил Анухар эль-Мохри. – Я с ними в последнее время довольно тесно общался, и мне кажется, что, даже если и найдутся такие, кто откажется, большая часть будет держаться за свои пески и свои обычаи… Он показал в окно, на далекую башню, с которой муэдзин призывал верующих. – Время молитвы… Вы пойдете в мечеть?

Губернатор молча кивнул, подошел к столу, потушил сигару в массивной хрустальной пепельнице и полистал документы, которые перед этим изучал.

– Потом вернемся, – сказал он. – Пусть одна секретарша останется. Это должно быть завтра отослано в столицу.

– Вы будете ужинать дома?

– Нет. Пусть предупредят мою жену.

Они вышли. Анухар отдал несколько распоряжений и сбежал вниз по лестницам, чтобы догнать губернатора в тот момент, когда он садился в черный автомобиль, в котором шофер уже успел включить кондиционер на полную мощность. Они молча проделали короткий путь и помолились, расположившись рядом друг с другом, в окружении бедуинов, державшихся на почтительном расстоянии от них. Выйдя на улицу, губернатор с удовлетворением посмотрел на тенистую пальмовую рощу. Он любил это время суток. Это были, несомненно, самые прекрасные мгновения в оазисе, точно так же как в пустыне больше всего поражали рассветы. Ему нравилось неторопливо прогуливаться по садам, от колодца к колодцу, наблюдая, как сотни птиц, прилетевших издалека, устраиваются на ночь в кронах деревьев.

В это время запахи, можно сказать, подавляемые сильным солнцем, тоже просыпались после летаргии знойного дня. Розы, жасмины и гвоздики свободно источали аромат. Губернатор Хасан бен-Куфра был убежден, что на свете просто не существует другого места, где бы цветы так благоухали, как в этом жарком и пышном краю.

Он жестом отослал шофера и неторопливо свернул на узкую тропку, чтобы на несколько минут отрешиться от груза проблем, возникающих, когда управляешь пустынным регионом и горсткой его полудиких обитателей.

Верный Анухар тенью следовал за ним, понимая, что в такие моменты губернатор предпочитает побыть в тишине. Он заранее знал, где тот остановится, где зажжет сигару и в каком цветнике сорвет розовый бутон для ночного столика Тамат. Эти прогулки превратились в почти ежедневный ритуал, и только если зной был нестерпимым или его превосходительство был загружен работой, он отказывался от единственной имевшейся у него возможности размяться и развеяться.

Ночь наступала стремительно: она почти всегда падала на тропики, словно не желая, чтобы человек успел вдоволь насладиться красотой и безмятежностью вечеров. Впрочем, темнота, которая за считаные минуты овладевала садами и пальмовой рощей, их не пугала, поскольку они и с закрытыми глазами нашли бы любую тропинку и любой фонтан, а дворцовые огни там, вдали, помогали им сориентироваться.

Однако на сей раз еще до того, как темнота стала непроглядной, какая-то тень отделилась от одной из пальм или, быть может, выросла из-под земли. Губернатор и его секретарь, даже не успев ее толком разглядеть и еще не вполне осознав, что она сжимает в руках тяжелый револьвер, поняли, кто это и зачем он их поджидает.

Анухар хотел было крикнуть, но черное дуло револьвера остановилось в сантиметрах двадцати от его глаз.

– Тихо! – потребовал туарег. – Я не хочу причинять вреда.

Губернатор бен-Куфра и бровью не повел:

– В таком случае чего тебе надо?

– Я ищу своего гостя. Тебе известно, кто я?

– Догадываюсь… – Бен-Куфра помолчал. – Но у меня нет твоего гостя…

Гасель Сайях окинул губернатора долгим взглядом и понял, что тот не лжет.

– А где же он? – осведомился он.

– Очень далеко. – Губернатор сделал паузу. – Это бесполезно. Ты никогда его не найдешь.

Темные глаза туарега над покрывалом несколько мгновений метали искры. Он с силой сжал рукоятку оружия.

– Это мы еще посмотрим… – сказал он, а затем сделал знак Анухару эль-Мохри. – Ты можешь идти, – приказал он. – Если через неделю Абдуль эль-Кебир не окажется в гвельте на севере гор Сиди-эль-Мадья – целый, невредимый и без конвоя, – я отрежу голову твоему хозяину. Понял?

Анухар эль-Мохри лишился дара речи, и вместо него ответил Хасан бен-Куфра:

– Если ты ищешь Абдуля эль-Кебира, тебе лучше пристрелить меня прямо здесь, и это избавит нас от забот. Тебе его ни за что не отдадут…

– Почему?

– Президент не согласится.

– Какой президент?

– Президент Республики.

– Даже в обмен на твою жизнь?

– Даже в обмен на мою жизнь.

Гасель Сайях пожал плечами и спокойно обратился к Анухару эль-Мохри:

– Ты только передай мое сообщение. – Он помолчал. – И предупреди этого самого президента… или кто он там есть, что, если он не вернет мне моего гостя, я его тоже убью.