Пастух медведей - Андрей Белянин Страница 32

И чувствующих грани тьмы и света.

Первопроходцев, всадников, поэтов,

Упавших с неба на песок арены,

Где в поисках единого ответа

Ломавших жизнь, как мирозданья стены.

А люди, нас сочтя за сумасшедших,

В слепой борьбе за собственное счастье,

Не забывая плакать об ушедших —

Не торопясь стреляют в приходящих!

* * *

Опять звонят колокола… Не слишком рано?

Оборвана струна, и даже не смешно…

А время бередит затянутые раны

И, выливаясь в мир, спешит упасть на дно.

Белеют в небесах осколки крыл лебяжьих,

По перышку разнес случайный выстрел их.

Колеблются вдали все оттиски пейзажа

В оттенках городских субботних выходных…

Разложенный пасьянс не сходится упрямо…

И у аптеки вновь зажгутся фонари,

И снова будет ночь, и снова будет драма,

Пусть не на целый свет, так у меня внутри.

По стопкам разложив былые акварели,

Я вспомню имена и подведу итог

Растянутых страниц, неблагозвучных трелей,

Поднадоевших рифм, высокопарных строк.

Пытаясь миновать пороги и овраги,

Вновь совершу один из бытовых грехов.

Оставив на столе лист глянцевой бумаги

И проведя всю жизнь в предчувствии стихов!

* * *

В околесице событий, в бешеном вращенье буден,

В ритме встреч и расставаний, в сутолоке очередей

Вновь мелькают торопливо ноги, спины, лица, груди —

Все в частичном варианте, как осколки от людей.

Словно зеркало большое, отражавшее реальность,

Разлетелось на мильоны искривлений, капель, снов.

И в осколках преломившись, серединой стала крайность,

И послышалась кантата в хороводе странных слов.

«Ты пришел сюда незрячим, ветер шил тебе одежды…

Все твое существованье означало плоть и тлен!

Но, взвалив себе на плечи непосильные надежды,

Ты ломал границы знаний и шатал фундамент стен.

И тебе дарила вечность два крыла, как смену суток.

День и ночь, огонь и воду, жар и холод, тьму и свет,

Предначертанный веками путь сомнения и шуток,

Отрицанье общих мыслей и в один конец билет.

Хрупкий шаг канатоходца между двух великих истин:

Рухнуть вправо или влево — выбор, в общем, невелик.

Балансируя руками, ты пришел к простейшей мысли,

Что канат, похоже, режут, и остался только миг.

Миг на лезвии, на грани, на вершине исступленья,

Где седая пыль Вселенной начинает круговерть.

Миг последнего причастья и светлей, и вдохновенней —

Тех нелепейших понятий, что зовутся жизнь и смерть…»

Мерно тек поток прохожих мимо стекол ресторана,

И никто уже не думал об утерянных стихах.

Голос смолк, и только звуки вознесенного органа

Отражались в недалеких, в предгрозовых, облаках…

* * *

И. С.

Мы живем в едином мире.

Дышим космосом и дымом.

Отражаем вкус предметов в общепризнанных стихах.

Посвящаем их Вселенной, или ветреным любимым,

Или каемся прилюдно в неосмысленных грехах.

Делаем дворцы и горы из песка, золы и пыли.

Стоит только дунуть ветру, — мы изменим весь сюжет.

Но незыблем лишь фундамент, кони загнанные, в мыле,

Перевернутый на рифах, нами брошенный корвет…

Здесь наступит разделенье.

Я останусь — капитаном,

Не оставив свой корабль на возвышенную смерть.

Ты — настроишься на вечность и расчертишь пентаграммы,

Пробуя осколком рифмы — неба пламенную твердь.

А потом навеешь вечер, дальше — ночь.

И я увижу Дом, который ныне — пепел.

Мир, который — позабыл…

Красно-синий флаг с драконом голубей на белой крыше,

В золоченом божьем храме обращенье горних крыл.

Склеп, цветы в высоких вазах, позабытые могилы,

Прадед мой, что в те столетья был шальным и молодым.

Только стрелки циферблата продвигаются уныло,

Но я помню, что когда-то был прощен и… нелюбим.

А теперь, рассыпав время и блуждая наудачу,

От строфы к стихотворенью предваряя ритмов строй,

Мы идем к одной вершине — это что-нибудь, да значит!

Каждый движется своею, непроторенной тропой.

Не попутчик, не конвойный…

Все порой куда как строже.

Разность и еще раз разность…

Кто же знает почему?

Мы живем в едином мире, но не приведи нам боже,

Вдруг достигнуть той вершины и остаться одному!

* * *

Осень… Грустное соседство

Старых писем, прошлых снов.

Уплывает наше детство

В дымке дальних берегов.

Снились мальчикам гусары,

Пробок пьяная пальба,

И металась вдоль гитары

Ошалелая судьба.

Что нашли и что искали

Строго в рифму, точно в такт?

Отшумели, отплясали, отыграли

Первый акт.

Визы, планы, перемены,

С каждым днем слабее боль.

Кто теперь поставит сцену?

Кто теперь напишет роль?

Дуэлянты подустали,

Помирились не спеша,

И взошла на лунной стали

Опаленная душа.

Как же мы, не зная меры,

Словно с царского плеча,

Годы, строки и химеры

Раздарили сгоряча?

Что оставим у истоков

В день, когда услышим вновь

Гордый тон своих высоких

Ненаписанных стихов…

* * *

Я могу не говорить ничего…

Отшумела песен пьяная рать.

В светло-розовом сиянье снегов,

Оказалось, так легко умирать…

Как бродить босым в пуху облаков,

Как расти с травой, по пояс в росе,

Как прислушиваться к ритму шагов

На бетонной, неживой полосе.

Бросит карты мне цыганская дочь…

Выйдут черви и безногий валет.

Потому что за ушедшую ночь

Ни прощенья, ни раскаянья нет…

Если снова запечатан конверт,

В воске оттиск золотого рубля,

И распятый холст прилег на мольберт

В ожидании касанья угля.

Как причастье перед выходом в свет —