Психоз - Татьяна Соломатина Страница 32

Между Иркой и врачом родильного дома с первого взгляда возникло большое и светлое чувство. И чувство это было дружбой. Такое случается, кто бы что ни говорил. У них как-то сразу нашлись общие темы для разговоров, да и жену его Ирка быстренько избавила от нервического состояния. К слову – вовсе не безосновательного, потому как бабником «женский» доктор был знатнейшим. Подивившись такому чудесному преображению супруги всего лишь после парочки «ничего так себе особенного» бесед с Иркой, главный врач уточнил:

– И ты так с каждой можешь?

– Как? – переспросила хитрая Ирка.

– Вот так. Тренди-бренди-гусельки, у вас тёплые ноги и больше вам от жизни не нужно ничего!

– Ну, плюс-минус с каждой – зависит от того, какие конкретно струны на «гусельках» задеты, какова жизнь в общем и целом, насколько дама внушаема и так далее. С одной достаточно простого трёпа, с другой – надо подключать руки, а к третьей и вовсе «подключаться» надо, а это меня выматывает, и так я поступаю только в тех случаях, если дело того стоит. И я не деньги имею в виду.

– В общем, мозги можешь запудрить любой, – констатировала главврач.

– Могу, – уверенно кивнула Ирка.

– А теперь скажи мне, какие бабы самые невменяемые?

– Все, – она рассмеялась.

– А среди всех?

– Нелюбимые, неустроенные, злые, врушки, пустышки…

– Ира!

– Ладно-ладно. Конечно же, я знаю, каких именно ты имеешь в виду.

– Вот именно!

Его родильный дом был одним из лучших в городе. Возможно, врачом он был и не бог весть каким, но организатором – гениальным. Именно у него первого появились палаты повышенного комфорта. Именно в его родильном доме к женщинам стали более-менее свободно допускаться мужья и родственники. Ещё тогда, когда ни в одном родильном доме подобного не наблюдалось.

– Слушай, Ирка, заходи ко мне в роддом. Кофе с коньяком выпьем, о жизни поболтаем, кабинет мой рассмотришь, а? – никакого особенного плана у него пока не было.

– Ладно, – как ни странно, Ирке захотелось сходить в родильный дом, выпить в кабинете этого отличного дядьки кофе с коньяком и… и что-то должно было произойти.

И произошло.

Как раз в тот момент, когда Ирке был вручён толстый фотоальбом счастливых мам – он завёл такой обычай: фотографировать всех при выписке, на обратной стороне фотографии: фамилия-имя-дата-пол ребёнка. К этому делу был приставлен специальный человек. Вложения и усилия минимальные – зато какая картотека и о роддоме память (естественно, фотокарточка вручалась – или дама сама за ней приходила или оставляла адрес и получала по почте). И роддому – польза. «Представляешь? Там даже фотографируют и преподносят букет цветов от главного врача! Мне понравилось. Второй раз тоже туда рожать пойду!» Сарафанное радио – всё ещё самый мощный рекламный инструмент.

Только Ирка собралась поподробнее рассмотреть лица – фотоснимки говорят о людях гораздо больше, чем самим людям этого бы хотелось, – как в кабинет главврача без стука ворвалась юница в зелёной пижаме и заголосила:

– Юрийсанычвассрочновоперационнуюгипотоническое!!!

– Ир, извини. Срочно. Посиди, кофе попей, альбом посмотри. Но это может быть надолго.

– Юрий Александрович, а можно, я с тобой? – вдруг напросилась Ирка.

И он почему-то разрешил.

Рану заливало. Третье кесарево, перерастянутый нижний сегмент. Оперировал опытный хирург, так что ремесленная помощь главного врача не требовалась. Но его полагалось поставить в известность.

– Помыться? – спросил он у оператора.

– Лучше на станцию звони. Сразу кровь материализуется. Пока что в вену льём, всё в рану и во влагалище выливается. Свёртываемость ни к чёрту. Была под спиналкой. Заинтубировали на всякий случай.

Ирка что-то тихо шептала за спиной у анестезиолога.

– Можно, я к её голове прикоснусь? – спросила она. Наркотизатор вопросительно посмотрел на главврача. Тот кивнул. Ирка положила женщине руку на бледное безжизненное лицо.

– Матка сократилась! И места проколов кровить перестали, – через две минуты доложил хирург. – Чёрт, подействовало что-то наконец, – столько всего ввели, что, дай бог, по-китайски не заговорила бы, когда очнётся.

– Подержите на ИВЛ, не сразу снимайте, – сказал главный и ушёл. Вместе с Иркой, разумеется.

– Твоих рук дело? – строго спросил он уже в кабинете.

– Не рук. И не совсем моих. Это сложно… Подействовало то, что вы ввели, разве нет? – Ирка улыбнулась.

– Ты что, крови совсем не боишься?

– Нет. В детстве все считали, что я буду врачом. Но я крови не боюсь как физик. Кровь – электролит. Ты, Юр, боишься электролита в аккумуляторе? – Ирка улыбнулась.

– Я тебя, мать, уже боюсь… Слушай, а ты не хочешь у нас тут попробовать…

– Что попробовать?

– То-сё, пятое-десятое, наложение рук и…

– …и превращение воды в вино? Этого, друг мой, я не умею.

– Ничего. Вино я и сам раздобуду. Так поработаешь у меня? Не обижу.

– Можно, – улыбнулась Ирка.

Он выделил Смирновой большое помещение в административной части здания. С предбанником, где посетители (большей частью посетительницы) могли раздеться. С большой комнатой, где установили стол, стул, кресло, диван, книжный шкаф, а со временем и массажный стол – Ирка освоила и это. Борины уроки и секреты плюс её таланты – и она стала непревзойдённым мануальным терапевтом. Можно даже сказать, уникальным – она бралась за лечение беременных со сколиозом, остеохондрозом, корешковыми синдромами и прочими болями в спине. Это мало кто умел и ещё меньше – кто рисковал. Юрий Александрович оплатил Ирке заочный психфак. И, хотя она его ещё не закончила, распорядился приколотить Ирке на дверь ещё вторую табличку: «Биоэнерготерапевт».

– Юрка, мне кажется это, уже слишком, – сказала она своему другу и патрону.

– Нет, дорогая, не слишком. В самый раз. Вот им, – он кивнул в сторону лечебной территории, – нравится. Да и как же ещё более корректно и точно назвать то, чем ты занимаешься?

– Я танцую, Юрий Александрович.

– В смысле?

– Без смысла. Танцую. Вот смотри, все мы построены на одном и том же базовом скелете, снабжены одними и теми же органами. И что? Почему мы не все одинаково хорошо танцуем?

– Наверное, потому, что не у всех есть способности?

– Ну, в первом приближении – да. Почему же у нас, так не слишком разнящихся анатомически и физиологически и даже, Юрка, психически, такие разные способности?

– Не знаю.

– И я не знаю. Но я умею танцевать. И я танцую.

– Называй как хочешь. Только делай то, что у тебя получается. А таблички пусть висят. Для солидности.