Домашний огонь - Камила Шамси Страница 31

Парвиз уложил телефон Ната на весы. Надо же, какой легкий. А в руках казался железякой. Он вынул мобильник из кармана зимнего пальто Ната: хозяин оставил теплую одежду в кладовке, отправившись в соседнее кафе за утренним чаем и тостом. Парвиз переключил браузер на «приватный» режим и забил в поисковую строку «пытки в Баграме». Он читал, просматривал фотографии, пока не пришлось выбежать из магазина – его вырвало в пустой, пахший капустой ящик.

Он всегда рассказывал себе, сам не знал, откуда взялась эта идея, будто все плохое происходило только в Гуантанамо, и по крайней мере этого отец избежал. Умненькая маленькая ложь, аккуратная, словно груды фруктов и овощей, которые он тщательно выкладывал с утра так, словно многое в мире зависело от того, какое место займет в этой пирамиде груша.

Нат вернулся, ему хватило одного взгляда на помощника:

– Что случилось?

Парвиз встал:

– Скверно себя чувствую. Можно мне уйти?

– Конечно. Позвонить Исме? Лекарства нужны?

Он покачал головой. Невыносима эта доброта.

Вскоре он уже был в квартире Фарука. Подошел к той цепи, поднял ее, проверил на вес.

Холодная сталь казалась безвредной, звенья негромко позванивали.

– Привяжи меня снова. Я хочу почувствовать боль моего отца.

– Мой храбрый воин, – сказал Фарук, а Парвиз опустился на колени и ждал возвращения боли.

* * *

– Когда же ты наконец расскажешь мне про нее? – спросила Аника, вспорхнув на подлокотник дивана, требовательно постукивая ногой по лодыжке Парвиза, лежавшего под любимым синим одеялом. Спину ему грела бутылка с горячей водой.

– Про кого?

– Полно. Ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты валяешься тут с таким трагическим видом не из-за какой-то девчонки, с кем ты встречался каждый вечер и переписывался до глубокой ночи – как долго? Две недели? Уже больше? Кто она? К чему такая таинственность?

– Почему право?

– Что?

– Почему ты выбрала право? Какая польза от законов? Чем они помогли нашему отцу?

Она приподняла брови, но не встревожилась.

– Мог просто сказать, что пока не готов говорить о ней. Она что, замужем? Господи, только бы не из тех, у кого братья убивают во имя семейной чести. Нет?

– Ты прикидываешься, будто я не задал тебе вполне разумный вопрос?

– Так и есть! Какое нам дело до Адиля Паши?

Он отвернулся, вжался лицом в диванную подушку.

– Ты всего лишь девчонка. Ты не понимаешь.

Она взяла руками его ногу, вдавила большие пальцы в подошву.

– Лишь бы она не разбила тебе сердце.

– Замолчи. Уйди. Ничего ты не понимаешь.

* * *

Несколько дней спустя проводили сбор денег в пользу библиотеки. Парвиз участвовал в этой кампании с детских лет, с тех пор как местный совет постановил закрыть библиотеку, в которую еще мама водила его с Аникой после школы – каждую неделю, а то и чаще. Он раздавал листовки, писал в местную газету, ходил вместе с Глэдис на собрания, где обсуждалась стратегия, когда же стало ясно, что совет библиотеку все-таки закроет, Парвиз так же естественно присоединился к новому делу: создать и поддерживать волонтерскую библиотеку. Он пел колядки в метро, чтобы собрать деньги, перетаскивал пожертвованные местными жителями книги, по воскресеньям дежурил на выдаче. Но чем ближе подходил день сбора денег, тем сильнее Парвиза страшила мысль, как бы парни из «Аз тагз» не увидели его рядом с Глэдис, в импровизированном ларьке с шоколадными кексами Аники, бисквитом королевы Виктории, испеченным тетушкой Насим, и яблочным пирогом Ната – донесут Фаруку, что в этом мире, пылающем несправедливостью, Парвиз Паша не нашел себе дела важнее, чем местная библиотека. Он видел единственный способ минимизировать ущерб: заранее сказать обо всем Фаруку.

Фарука он застал в трусах: тот был занят глажкой, окна квартиры нараспашку, чтобы в этот не по сезону теплый день впустить побольше солнца (и запах куриного жира). Стопка свежепроглаженных вещей высилась в корзине у ног Фарука. Прямоугольники света погонами легли на его накачанные плечи. Он пребывал в бодром и бойком настроении, показал Парвизу, как надо скатывать проглаженное, это же лучший способ хранить одежду, неужели юноша об этом не знал, а «идиоты» складывают вещи и вновь образуются заломы. Парвизу представилось, как Фарук мог бы работать вместе с Исмой в химчистке, они бы обменивались хитрыми способами удалять пятна.

Парвиз осторожно упомянул о библиотечной кампании, назвав ее «привычкой, оставшейся с детства».

Фарук поднял утюг, ткнул пальцем в середину гладильной доски.

– Положи сюда руку. Ладонью вверх. Я поставлю на нее утюг.

Парвиз перевел взгляд с шипящего утюга на лицо Фарука. Усмешки на лице не было. Лишь настороженность – и готовящийся приговор. Парвиз шагнул ближе, положил обе руки на гладильную доску, заставил себя стоять тихо, пока Фарук поднимал утюг, делал ложный выпад – улыбнулся, когда Парвиз не отдернул руку и лишь слегка притронулся этим клинообразным оружием к его ладони. Горячо, но терпеть можно.

– Тут действует не столько жар, сколько давление пара. Даже тончайший шелк не прожжет, – похвастал он, словно в рекламе. Ухватил Парвиза пониже затылка, притянул к себе, поцеловал в лоб. – Мой верный воин!

И снова занялся глажкой. Парвиз сунул руки в карманы.

– Библиотека, – произнес Фарук. – Конечно, это важно. Как и то, что происходит с медициной, с пособиями по безработице и со всем прочим. Ты же знаешь, когда-то эта страна была великой.

– Когда это?

– Не так давно. Когда она понимала, что нужно строить государство общего благоденствия, а не разрушать его, когда мигрантов гостеприимно принимали, а не гнали прочь. Представь, каково жить в такой стране. И не улыбайся. Сделай, как я прошу: представь себе это.

Парвиз нерешительно покачал головой, не понимая, чего от него хотят.

– Есть такое место, мы можем прямо сейчас туда отправиться. Место, где иммигрантов, приезжающих, чтобы присоединиться, встречают точно королей. Им дают больше привилегий, чем местным, понимая, от сколького они отказались, уехав. Место, где цвет твоей кожи не имеет значения. Где школы и больницы бесплатны и все одинаково доступно для богатых и бедных. Где мужчина – это мужчина. Где никому не приходится оскверняться в притоне для азартных игр, чтобы заработать себе на хлеб, где мужчина может достойно обеспечить свою семью. Где юноша вроде тебя может работать в студии с новейшей техникой, жить по-царски. Собственная вилла, роскошная машина. И там ты сможешь открыто говорить о своем отце – с гордостью, а не со стыдом.

Парвиз рассмеялся. Никогда прежде он не видел Фарука таким веселым, даже игривым.

– Так что же мы медлим? В путь – по дорожке из желтого кирпича. Или нас туда белый кролик отведет?