Тьма кромешная - Илья Горячев Страница 31

Она не знала, куда она бежит, просто неслась куда-то, пытаясь заговорить, как учила бабушка, огромную черную пустоту, разраставшуюся внутри, словами, которые она постоянно повторяла про себя: «Я люблю тебя».

Над площадью повис запах жженой плоти, и многие брезгливо морщили, а то и зажимали носы. Но его перебил неведомо откуда появившийся запах лесной земляники. Сунчица глубоко вздохнула и улыбнулась сквозь слезы – так пахли руки ее бабушки. На миг Сунчица зажмурилась и увидела Ангелину. Она была прекрасна, юна и окружена сиянием ярчайшего света. Она мягко улыбнулась и ласково произнесла самым нежным голосом на свете:

– Я всегда буду рядом с тобой и никогда тебя не покину.

Видение исчезло так же быстро, как и появилось, но теперь Сунчица ощущала то спокойствие, что вселяло в нее присутствие бабушки рядом, и знала, что ей нужно делать.

Ноги сами несли ее, и скоро она оказалась у их домика на Дубовой улице. На дверях висел новый замок, магистрат конфисковал домик по решению суда сразу же после ареста Ангелины, но пока еще не успел его никому передать. Сунчица влезла вовнутрь через слуховое окошко, быстро переоделась в дорожное платье из темно-синей шерсти и мягкие сапожки из оленьей кожи, как те, что носили местные охотники. В котомку она завернула пару луковиц, головку чуть засохшего сыра и зачерствевший ломоть черного хлеба – все, что нашлось на кухне после учиненного здесь пять дней назад разгрома. Завязав узелки, она убрала котомку в удобную заплечную сумку, на дне которой уже лежал тяжелый клетчатый плед. Туда же положила чудом уцелевшую флягу с отваром, придающим бодрости, кое-что из одежды и, наконец, самое главное – большую тяжелую книгу рецептов, написанную древней рунической глаголицей, которую бабушка получила по наследству и дополняла всю свою жизнь. Ее она хранила под половицей, а потому она уцелела. Собравшись, Сунчица на секунду присела на лавку – на дорожку, окинула прощальным взглядом домик и вышла через заднюю дверь в садик. Оттуда задними дворами и садами она незамеченной выбралась из города. Держась в стороне от тракта, она двинулась в сторону Фруктовой горы. У ее подножия, в густом лесу, покрывающем склоны, она оставила на пеньке корочку хлеба, шепотом поприветствовала хозяина леса и попросила у него помощи. Она вошла в чащобу и двинулась на север, ориентируясь по вившемуся внизу справа широкой темно-синей лентой Дунаю, чья гладь блестела сквозь начавшую опадать листву.

К вечеру Сунчица совсем выбилась из сил. Она механически переставляла ноги, в голове у нее царила звенящая пустота. Наконец, обессилев, она остановилась на привал на уютной лесной полянке. Собрав немного хвороста, девочка запалила костерок, у которого согрелась и перекусила. Запас спокойствия, что получила она с видением Ангелины, почти иссяк, и она вновь терзалась. «Что дальше?» Еще несколько дней назад она могла обо всем спросить у бабушки, но теперь кого было спросить? Кого… С кем посоветоваться? Сунчица попробовала вновь вызвать видение, но у нее ничего не получилось. Тогда она отошла на десяток шагов и легла, раскинув руки, на пожухлую траву. Над ней распростерлось бескрайнее небо, сотканное из мириадов звезд. Сунчица прикрыла глаза и с мольбой прошептала: «Мать сыра земля, помоги, подскажи, что мне делать, куда мне идти…» Она повторила эту фразу сотню раз, но ничего так и не произошло. Ответа не последовало. Новая волна отчаяния захлестнула ее. И вдруг кто-то ткнулся ей в щеку мокрым носом. От неожиданности Сунчица вскрикнула и тут же открыла глаза. Рядом с ней, потешно сложив неокрепшие лапки, сидел маленький волчонок. Блестящая шерстка, торчащие ушки и голубые щенячьи глазки. Живые, искрящиеся, сейчас они были жалобны, наполнены тоской и болью. Щенок с грустью заскулил, попытался встать и тут же повалился рядом – лапы еще слабо держали его, – не сводя просящего взгляда с Сунчицы.

– Маленький, где твоя мама?

Сунчица поднялась с земли и взяла свернувшегося клубком волчонка на руки. Она отнесла его к огню, завернула в плед, накормила размоченными в бодрящем отваре хлебом и сыром. Щенок ожил и принялся, радостно тявкая, носиться кругами вокруг костра, постоянно оглядываясь и проверяя, не пропала ли Сунчица. Наигравшись, он устроился у девочки в ножках и уснул. Маленький неугомонный клубочек с розовым язычком. Так они и уснули, завернувшись в плед и прижавшись друг к другу.

Ночью Сунчица проснулась оттого, что щенок мягко теребил ее за ухо. Высоко в небе ярко сиял полный месяц, заливая полянку ровным серебристым светом.

– Ты хочешь, чтобы я с тобой куда-то пошла? – спросила Сунчица у волчонка, подняв его мордочку двумя пальцами за подбородок.

Щенок радостно затявкал в ответ и побежал вперед. Через заросли папоротника он вывел ее к лесному пруду, вода в котором искрилась ярким, поднимающимся со дна светом, а над водной гладью кружились в пляске сотни крошечных святящихся существ. «Это же… русалочий пруд!» – мелькнуло в голове у Сунчицы. Она вспомнила бабушкины истории и будто наяву услышала, как ее голос произнес: «Не всем и не в каждый час показывает лесной народец этот пруд. Не бойся, внученька, Вилы не тронут и одарят того, кто пришел к ним с миром».

Тут же вспомнились Сунчице и байки, что травили старые рыбаки на берегу Дуная, будто бы те, кого Вилы не признают и не примут, сгинут в омуте, куда их сами же Вилы и утянут. Но бабушкин голос вновь повторил: «Не бойся». Подойдя ближе, Сунчица увидела, что чудесный свет потух, а осталась лишь темная, будто маслянистая вода с редкими островками кувшинок. Изредка из укромных уголков слышалось сиротливое «ква-а»… Девочка разделась, аккуратно сложила одежду на берегу, усадив рядом волчонка с наказом стеречь, сама же сперва опасливо, а потом все смелее потрогала пальцами ног кромку воды, неожиданно оказавшейся теплой, вошла по пояс, увязая пятками в илистом дне, и бесшумно поплыла. Из-за туч выглянул спрятавшийся было месяц, бледный луч его лег на зеркало озера, по этой дорожке и устремилась вперед Сунчица. Клочья тумана скрыли берег. Туман становился все гуще, наседал со всех сторон, и скоро девочка плыла в густом непроницаемо-молочном мареве. Вода обнимала ее, убаюкивала, укачивала. Ушли все печали и тревоги, в голове осталась лишь мягкая, обволакивающая дрема. Ей показалось, что она опускается на дно, а вода смыкается над ней, но страшно ей совсем не было. Наоборот, было хорошо и спокойно, а в ушах звучала нездешняя чарующая песнь…

Сунчица очнулась, ощутив шершавый язычок, лизавший ей щеку. Это был ее щеночек. На небе весело искрилось утреннее солнышко, сама же она лежала на узкой песчаной полоске на берегу лесного озера. Поднявшись на ноги, она увидела в воде свое отражение и тут же присела от неожиданности, ахнув. Ее льняные волосы стали ярко-алыми. Бабушкин ласковый голос донесся откуда-то издалека, постепенно слабея:

– Это знак, что Вилы приняли тебя, а вместе с ними и весь лес, внучка.

Улыбнувшись, Сунчица кивнула и прошептала в ответ:

– Ты всегда будешь рядом со мной. Я люблю тебя, бабушка.

Ответом ей был пропитавший воздух аромат свежей лесной земляники.

Неожиданно Сунчица осознала, что шум леса теперь доступен ей. В шелесте ветра она чувствовала растворенный голос Ангелины. Лес говорил с ней. Она слушала шум листьев и треск ветвей и понимала, о чем они говорят. Заскулил маленький волчонок, и она тут же узнала, что он грустит о своей маме – волчице, убитой охотниками, и снова хочет кушать. Она взяла его на руки и погладила между ушек. В его глазках зажегся лукавый огонек, который подсказал девочке его имя.