Многоточия - Федор Московцев Страница 31

Я подналёг на тренировки – кроме физкультурной подготовки (я упражнялся дома на турнике, с гантелями, до изнеможения лупил 50-ти килограммовую боксёрскую грушу, катался на велосипеде), занялся аутопсихотерапией. Постоянно говорил себе: «Да, ты пережил психологическую травму. Ну и пусть. Жизнь продолжается. Ты что, хочешь просто сидеть и ныть? Ты был владельцем крупного бизнеса. Ты сам этого хотел, ты зарабатывал неплохие деньги, пережил много плохого и много хорошего. Ты хочешь сконцентрироваться на плохом или всё-таки смиришься с этим?»

Будучи наименее религиозным из всех людей, кого я знал, я всё же верил в некий дух: мне казалось, что есть нечто, что выше всех нас, и я люблю это, и ему я благодарен, но, как и все остальные, я не могу сказать в точности, что это такое. И меня это устраивает… почти полностью…

Почему «почти»? Потому что это высшее Существо не устроило мне до сих пор встречу с Валерией хотя бы против моей воли. Эмоционально очищенный, я был готов к встрече с ней, чтобы спокойно с ней общаться, мне было интересно с ней увидеться… услышать её неповторимый голос, поговорить о самых важных, хотя и редко упоминаемых вещах: о горестях трудовой жизни, о радостях, доставшихся дорогой ценой, о ценностях взаимной поддержки и терпимости… но она на очередном совместном дежурстве не появилась… её уволили вместе с остальными внешними совместителями, включая Анвара, в связи с приёмом на работу выпускников интернатуры, только что получивших сертификат. Их принимали по целевому набору на основное место работы, поэтому все, для кого наше медучреждение не являлось основной работой, должны были уволиться. Это было несправедливо, учитывая заслуги совместителей, и неразумно, учитывая их опыт, а также то, что новенькие были некомпетентны и делали грубые ошибки. Некоторым совместителям позволили доработать месяц, дежурства других просто отдали вновь прибывшим работникам.

Я подолгу обсуждал пертурбацию – как с уцелевшими коллегами, так и с пострадавшими от произвола властей, в том числе с Анваром. Мне было искренне жаль Валерию, я даже захотел ей позвонить. Несколько дней были посвящены обдумыванию текста – приветственные слова, слова утешения, мудрые советы… Однако, звонок с её телефона меня опередил. Наконец-то я услышал поставленный на неё рингтон, не зря его ставил… Приняв вызов, я вместо её нежного голоса услышал лающий мужской бас:

– …лейтенант полиции… оперуполномоченный отдела полиции № 3 УМВД России по городу N-ску…

…Отрывистые фразы, приправленные милицейским жаргоном, оглушили меня, точно удары молотом. Оказалось, Валерия не пришла на работу не только потому, что её уволили… она РЕАЛЬНО ИСЧЕЗЛА! Не вышла на связь с родственниками, не отвечала на звонки. Они приехали к ней из области, открыли дверь её квартиры своими ключами, не обнаружили её дома. И обратились в полицию. Проводится расследование, отрабатываются все её контакты. Включая меня.

– В каких вы состоите отношениях? – спросил следователь, приехавший в БСМП, чтобы допросить меня и других коллег Валерии.

– В дружеских… просто дружеских.

Поначалу я испугался, что он знает мою историю и расшифровал мой маниакально-параноидальный почерк… и вместе с тем, странная радость охватила меня – я больше не увижу её, а значит, смогу постепенно забыть и вылечиться от своей душевной болезни. По моему проверенному способу «с глаз долой, из сердца вон». Она пересекла мою жизнь – в стремительном и странном движении – и ушла в ту загадочную свою галактику, вероятно, яркую нуклеарную N-типа, и, скорее всего, неправильную, которая пролетела мимо меня, как отрывок чьего-то сумасшествия. Как бы то ни было, в её судьбе присутствовал несомненный и последовательный смысл. Девушка из области, из приличной семьи, получила хорошее воспитание и образование, в которой загранпоездки и интернет-знакомства возбудили желание новой и роскошной жизни, и это являлось самым сильным чувством из всех, которые когда-либо возникали у неё. Но у неё отсутствовал жизненный опыт, необходимый для достижения подобных целей… она была слишком хорошо воспитана для получения оного… по этой же причине у неё отсутствовал иммунитет ко вского рода человеческой падали – она была слишком доверчива. Она была готова на всё, чтобы спастись от серости провинциального N-ска, которая, по её словам, проникала ей прямо под кожу… фактически она это сделала… ведь она была слишком хороша, слишком настоящая, чтобы её окружало это дерьмо.

А по большому счёту, я склонен считать, что навеянное интернетом желание «новой и роскошной жизни» было случайно и нехарактерно для неё, то было просто временное ослепление, солнечная аномалия, спровоцировавшая магнитную бурю, которая вызвала поломку её жизненного компаса.

…Чёрт, лучше бы она почаще употребляла семейные виноградные напитки, ибо сказано: когда выпиваешь, становишься свободным. К тому же, для человека тонкой душевной организации лишний стаканчик – возможность не думать о том, как устроен мир.

* * *

Я охотно поделился с милиционером тем, что знал – рассказал о существовании некоего московского ухажёра, о котором услышал от Анвара (а он, соответственно, от подружек Валерии), о том, что москвич, замученный её домогательствами и требованиями дорогих подарков, мечтает от неё избавиться. Мои слова звучали убедительно, ведь я был искренен: выкладывал всё, что имел, делился предположениями. У меня не было причин не сотрудничать со следствием, потому что я, точно так же, как органы правопорядка, хотел найти пропавшую. Она становилась для меня символом светлой печали и переживаний, которые со временем превратятся в строки постов на сайте razgon.club или даже романов. Надо быть бесчувственным бараном, чтобы не сказать «Спасибо!» всем девушкам, что вдохновляют на жизнь и на творчество!

И следователь мне поверил, ибо, как можно не верить никогда не лгавшему человеку!? В тот день, когда я увидел в его глазах искорку взаимопонимания, произошло ещё одно событие – мой юрист, которого Марина шутливо называла «Адвокат Дьявола», раздобыл информацию про московского приятеля Валерии. От обилия впечатлений голова пошла кругом, я тяжело двигался, как москит, только что насосавшийся крови. После работы, выйдя из здания БСМП, я долго сидел за рулём своего Галанта, почти засыпая и сравнивая сквозь одолевшую меня дремоту день нашей первой встречи с Валерией и день сегодняшний, моё тогдашнее состояние и состояние сейчас, в эту минуту. Между ними было зыбкое и медленное пространство протяжённостью один год, – как вода, которая проникает везде и заливает всё – поля и города. От этого моя мысль незаметно перешла к другой Валерии, моей бывшей сотруднице, а от неё – к остальным бесчисленным жертвам и похождениям, к калейдоскопу впечатлений, к тому, чего я так долго был лишён в этом захудалом N-ске. Это были вещи, к отсутствию которых я никак не мог привыкнуть, как никогда не мог привыкнуть к тяжёлому запаху больных.

…От философских размышлений меня отвлёк звонок.

– Ты где? Нам надо срочно встретиться! – услышал я взволнованный Олин голос.

Я машинально осмотрелся и озадаченно переспросил:

– Где Я?!

– Не тупи! Нам надо срочно поговорить!