Фаворит. Американская легенда - Лора Хилленбранд Страница 31

«Красная мельница» задавала тон всей Тихуане. Жокеи прожигали жизнь. Днем они скакали на лошадях. Вечерами бродили по городу шумными тесными компаниями, вваливались в «Красную мельницу», после – в салун клуба «Беговая дорожка». А потом исследовали городские трущобы, голыми гонялись за хихикающими девушками по коридорам мотелей и крали ключи от всех номеров самой большой гостиницы городка. Среди этих молодчиков были и Вульф с Поллардом. Тихуана была странным, щедрым местом, они приезжали сюда каждую зиму и считали это место своим домом. Участвуя в местных скачках с осени до весны, они прошли все этапы становления как спортсмены – и как мужчины.

В 1928 году, в первый полный сезон вместе, они произвели фурор среди поклонников скачек. Завоевав репутацию человека, который творит чудеса, работая с несговорчивыми и нервными лошадьми, Поллард получил заказ на участие почти в трехстах заездах. Он принес владельцам в сумме более 20 тысяч долларов призовых. Пятьдесят три раза он приходил первым в заезде, войдя в двадцатку лучших профессиональных жокеев Северной Америки (среди тех, у которых было более ста заездов). Это был полный успех. Вульф был вообще уникумом. Проработав в элитном дивизионе всего несколько месяцев, он получил заказы на участие в 550 забегах. Многие из лошадей, на которых ему приходилось скакать, участвовали в призовых скачках высшего класса, около сотни из них стали победителями, заработавшими в сумме 100 тысяч долларов. Его победы составили в среднем 19 %, и Вульф занял шестнадцатое место в рейтинге профессиональных наездников. Поллард и Вульф обеспечили себе место в элите конного спорта Северной Америки.

Они также добились уважения и в своей среде. Поллард, с его книгами, историями и нетривиальным чувством юмора, заслужил любовь всего ипподрома. Вокруг него собралась небольшая компания чудаков и шутников. В жокейской он организовывал разнообразные розыгрыши или забивался в уголок, чтобы углубиться в чтение. Он поражал коллег цитатами из Омара Хайама и «старика Уолдо», как он называл Эмерсона. Незначительное происшествие могло вдохновить его на чтение наизусть огромных кусков из Шекспира. Ученики жокеев только озадаченно поднимали брови ^{180}. Речь его напоминала разноцветное лоскутное одеяло: в ней изысканные обороты перемежались потоком сквернословия. Полларда любили за соленые шутки, которые он умел произносить с невозмутимым видом Бастера Китона, и за безграничную щедрость. Его обожали и боялись за боксерские навыки, за непредсказуемость, рокочущий баритон – и за бесстрашие.

Он был выдающимся рассказчиком и как-то даже сочинил, что ездил на лошадях царя Николая. Такая нелепица проходила у мальчишек-учеников, которые недостаточно долго ходили в школу, чтобы знать, что большевики расстреляли несчастного Николая, когда Полларду было всего девять. Еще одна из его любимых баек была о том, как он устроился на ночлег рядом с пятью спящими медведями в какой-то канадской пещере. Со временем история видоизменялась: медведи были уже не в спячке, а вполне бодрыми, и бывший боксер своим убойным хуком левой отправил всех пятерых в нокаут. Поллард, когда не рассказывал своих историй, умничал перед руководством ипподрома. Однажды он присутствовал на банкете, где основным докладчиком был человек, объявляющий старт скачки, известный своим сквернословием. Его коронной фразой было «Наденьте петлю на этого сукиного сына!». Речь шла о приспособлении, которое натягивали на верхнюю губу лошади, чтобы отвлечь внимание животного, когда его заводили в стартовый бокс. Пока один из организаторов монотонно представлял распорядителя, Поллард находился в толпе гостей, потягивая шампанское и, как и все остальные, изнывая от скуки. Когда распорядитель поднялся и откашлялся, привлекая к себе внимание, Поллард вдруг вскочил. «Наденьте петлю на этого сукина сына!» – пророкотал он ^{181}.

В суматошном и агрессивном жокейском мире Поллард был кем-то наподобие шерифа. Фаррелл Джоунс, который ездил вместе с Поллардом, вспоминает, как однажды он подрался со взрослым жокеем, поспорив после партии в шашки ^{182}. Когда Джоунс выиграл партию, жокей запустил доску через всю комнату и тотчас налетел на него. Джоунсу было всего тринадцать лет, весил он не более 36 килограммов, поэтому очень скоро стало понятно, кто одержит верх. Взрослый жокей безжалостно избивал мальчишку и пытался еще надавить пальцами ему на глаза. Поллард подскочил к драчунам, обхватил нападавшего жокея сзади за шею, швырнул на пол и придавил к земле. Потом зажал его нос двумя пальцами и резко крутнул. Жокей закричал, прося пощады. Заставив его еще немного корчиться от боли, Поллард отпустил драчуна, у которого по лицу текли кровь из носа и слезы из глаз. «Не смей прикасаться к мальчишке!» – прошипел Поллард и вышел, гордо подняв голову. В комнате воцарилось гробовое молчание. Больше никто и никогда не связывался с Рыжим.

Если Поллард был шутником, то Вульф – королем. Толпа обожала его. «Давай, ковбой, покажи им!» ^{183} – неистовствовали фанаты, когда он проносился перед трибунами, сидя в своем талисмане – потрепанном седле из кожи кенгуру. Под этим седлом когда-то скакал Фар Лэп, самая знаменитая скаковая лошадь в истории Австралии ^{184}. Газетчики не спускали с Джорджа глаз. Мальчишки на ипподроме боготворили его. Вульф брал их под свое крыло, разрешал сидеть рядом с ним в родстере и учил премудростям верховой езды. После победы в забеге он, бывало, подъезжал к служебным помещениям ипподрома и совал деньги в карманы конюхов. Он сопровождал мальчишек в утренних пробежках, но в конце тренировки дисциплина в рядах заметно слабела, и он часто забегал с ними в бар, чтобы пополнить истощенные запасы сил большой порцией выпивки. Вульф организовал черный рынок своей обуви, чтобы помочь мальчишкам скрыть выросшие ступни – и приближающийся скачок роста ^{185}. Наездники поджимали пальцы, втискивали ноги в поношенные сапоги Вульфа с серебряными накладками (у которых, к их несчастью, были узкие, заостренные носы) и, хромая, целый день гордо вышагивали по ипподрому. Ноги у жокея могли быть сбиты в кровь, но надеть обувь Вульфа считалось большой честью. Детские воспоминания наездника Гарольда Уошберна хорошо отображают впечатление, которое сложилось у всех мальчишек ипподрома: «Я пошел посмотреть, как Джорджи подъезжает на своем огромном автомобиле, со всеми этими компрессорами, как он выходит из машины в ботинках с серебряными накладками, в своей белой ковбойской шляпе. “Боже, – подумал я, – я тоже буду жокеем!”» ^{186}