Самолет улетит без меня - Тинатин Мжаванадзе Страница 31

Птица Симург приблизила к себе эту картинку и увидела совсем другую энергию, не такую, как у нее: вокруг девчонки и младенца словно стояла капля росы. Девчонка сидела на корточках прямо на солнце и сосредоточенно поливала ладошкой ребенка в большом продолговатом тазу, он пробовал розовым язычком воду на вкус и изумленно таращился, не умея даже головы поднять.

Глаза птицы Симург могли заглядывать внутрь помещений – и она увидела беседку, увитую цветущими глициниями, в беседке – стол с расстеленными покрывалами и крошечной одеждой.

Девчонка положила младенца животом вниз себе на руку, полила из кувшина, потом ловко завернула в полотенце и понесла в беседку.

Птица наклонила голову и смотрела дальше, как младенец шевелит короткими ручками и ножками, сердито машет ими, пытаясь взлететь, а девчонка вытирает ему все складочки, сосредоточенно хмурясь, потом посыпает чем-то белым, растирает тельце, младенец смотрит на нее, а девчонка на него. И птица захотела, чтобы на нее тоже так смотрели и чтобы она смотрела.

Симурги ни у кого не спрашивают советов, они делают то, что им велено или хочется, а это обычно одно и то же. Кем велено – никто не знает, такова их природа. Поэтому птица Симург перестала играть на рассохшейся арфе и поднялась с места, кинув на землю огромную тень.

Девчонка во дворе мельком поглядела на небо, но тут же забыла и понесла кормить своего скрипучего младенца.

Птица Симург преобразилась в женщину и пошла к людям. Мгновенно впитала язык, обычаи, традиции, манеры, стала жить в съемной квартире, устроилась на работу, нашла себе молодого человека. Это все птица проделала очень быстро, но для человеческой жизни вполне медленно, растянулось лет на шесть. Ей было трудновато, потому что скорости не совпадали.

Молодой человек очень ее любил, но не всегда понимал и поэтому страшно боялся, что она сделает что-то необычное. Он ее не пускал никуда одну, заставил уйти с работы – а ей там не больно-то и нравилось, устроил ей отменное гнездо, и она совершенно не страдала, потому что ждала главного – когда же у нее будет младенец, на которого она будет смотреть своими выпуклыми прозрачными глазами, в которых, если долго всматриваться, видны давно случившиеся события – все, что она видела когда-то.

У Симургов нет птенцов – они сразу рождаются взрослыми. И это очень волновало нашу птицу – она многое знала о мире людей, но этого не знала. Симурги ведь в человеческом понимании всегда счастливы, и им все подвластно, но так говорить – все равно что называть Луну загадочной, ведь мы всегда видим только одну ее сторону, да и ту очень издалека.

И вот у птицы Симург появился младенец.

Сбылось все то, чего она так хотела, и он смотрел на нее, а она на него, и шевелил короткими ручками и ножками, пытаясь взлететь, а она слегка улыбалась, и небо над морем окрашивалось в аметистовый, рубиновый, алый, и другие Симурги читали письмена и клокотали на своих скалах, и посылали ветры и волны.

Потом младенец вырос и стал смотреть на многое другое. Тогда птица Симург родила еще одного, и все было по-новому – ведь он был хоть и тоже младенец, но все же совсем иной: как соплеменницы его матери – у них есть много общего, но они все равно различны.

А потом вырос и второй, и третий, и прошло много лет, и время шло медленно, как и всегда возле Симургов, но настала пора улетать всей стаей туда, в тайное место на острове.

А наша птица Симург уже не могла стать частью стаи, потому что в человеческой жизни она забыла многое из своей природы.

Она часто уходила из дома и ловила воздух пальцами – она умела играть на струнах, но забыла, что это такое. Желание осталось, а чего именно – она не могла вспомнить.

Тогда она села перед зеркалом и посмотрела в свои глаза, в которых было записано все, что она когда-либо видела, и увидела те бесчисленные струны, веревки и провода, на которых она играла. Симург пошевелила пальцами и все вспомнила.

И еще увидела свою стаю, и остров, и тайну. Она уже получила все, чего хотела от человеческого облика и от младенцев, и захотела снова стать собой.

Но чтобы снова стать птицей, ей надо было все бросить и больше не возвращаться.

И тогда она затосковала по-настоящему, так, как не умеют Симурги, а умеют только люди.

Муж видел, что его жена меняется и угасает, но не знал, что с ней, и задаривал ее всем, что на глаза попадалось. А он для нее значил не так уж много – был только способом получить желаемое, но чего хотел он – ей было все равно.

Не все ли равно, в самом деле, что с ним станется? Была она птицей Симург и вечно ею должна быть. Нет над ней никого, да и под ней не надо. Есть только воля, горы, море и небеса. Людям этого не объяснишь, они только и делают, что взваливают на себя страдания, а если рядом кто-то свободен, щедро одарят толикой своих камней, чтобы не дать взлететь.

Такова их жизнь, но пора мне вернуться к своей – если бы птица Симург умела думать, то думала бы именно этими словами. Страшно, если оперение потускнело, если пальцы заскорузли, если цвета иссякли: и здесь она не могла оставаться, и взлетать не решалась.

Тогда ушла она ночью в горы, где нет чужих глаз, и попробовала вернуться в себя.

О, чудо!

Блестящие плотные перья, перламутровые с черными глазками, облегли ее тело, которое стало легким и узким, крылья распахнулись, подняв бурю, пальцы натянули длинные травинки и извлекли из них звуки. Сполохи света охватили край темного неба, и в домике неподалеку спящие дети увидели во сне стаю поющих птиц и смеющегося воздушного змея. Лицо птицы Симург утратило возраст и испустило сияние, и стала она вновь невидима.

Стала, как прежде, легче воздуха и оторвалась от земли, и отражали ее блестящие крылья свет звезд и шепот моря.

Всю ночь летала птица Симург, где хотела.

Ветер пушил ее перья, огромный глаз на хвосте смотрел в густое небо, и видела она то, по чему скучали ее глаза – рыбы плыли в толще моря, время не надо было ни подгонять, ни усмирять, мир снова был птице впору, а не мал и тесен или несоразмерно велик, как это было в человеческом облике.

Однако наступало утро, и птица, напоследок выплеснув на небо аквамарин, топаз, бирюзу и кораллы, вернулась в дом.

Дети ее спали, а муж – нет.

Он молча ждал за столом и, когда она подошла, с облегчением ожидая гнева и освобождения, молча поднялся и поманил ее за собой.

Шли они недолго. Выйдя на пустынный берег моря, птица Симург наполнилась покоем, улыбаясь человеческому нраву. И вдруг ее муж повернулся и… превратился в птицу Фаскунджи.

Это тоже птицы, но у них тело и голова львиные, а крылья – орла. У них предназначение – они хранят благородство, честь и справедливость, приходят на помощь в самый последний момент, когда силы уже на исходе и надежда истаяла.

Тогда поняла птица Симург, что он не только равен ей, но и больше во всем, и безропотно был счастлив ею, не беспокоя своей тайной.