Московский хор - Людмила Петрушевская Страница 31

И хорошо. Жизнь будет прожита не напрасно.

М.

Жизнь можно прожить не напрасно и другим способом. Помогая другим. Любовь.

О.

В каком смысле?

М.

Любить всех далёких людей. Помогать им. Ближним трудно, тогда надо любить тех, кого не видишь. Детей Африки, детдомовских. Возить им подарки.

О.

И чтобы они потом прилипали, да? С любовью своей.

М.

Я люблю уже своих сестёр, они многому меня научили. Они ссорятся, ругаются, делят дачу всё время, но когда дело заходит обо мне, тут они объединяются, они друг за друга горой. А я ведь при этом чиста! Я ни с кем не ругаюсь, я ни на чьей стороне. Спокойная совесть. Их это бесит. Бедные. Я их обожаю. Они дают мне такую человеческую гордость, когда начинают жаловаться друг на друга и на племянников. Смешные, жалкие тётки. Их не любит никто, ни дети, ни внуки. Мужья вообще давно имеют на стороне подруг. Как я жалею их, Ленку и Ирку.

О.

Семья! Семья! Когда родители да бабы с дедами да тётки-дядья, и дети тут же, здесь и начинается самая зона. Делят всё, злятся, гадят, разводят сплетни. А как появился кто-то в стороне — всем скопом ненавидят чужого.

М.

Интересно, откуда вы это знаете?

О.

Моя мама переехала из Минска, где её мама имела вторую семью, в Москву, где её отец тоже имел вторую семью и тоже ещё одну дочь. И ни там ни там мою маму не пускали в дом. Тем более со мной. Ненавидели друг друга, но против нас объединялись и даже по телефону решали, что она, то есть моя мама, решила всех доить, приводит с собой незаконнорожденную дочь и просит, чтобы она пожила. Эта фраза маму дико смешила. Она всего один раз пыталась меня оставить у своего отца, потому что надо было лечь в больницу на первую операцию. Но они меня не взяли. Подруга мамина взялась со мной пожить. Посторонний человек меня кормил, стирал с меня, держал в чистоте. Вот эта самая тётя Люба. А свой дедушка не принял. Ни бабка в Минске.

М.

А я, вот что интересно, так их люблю, что завещала свою квартиру им на двоих.

О.

Правильно. Чтобы никто чужой не убил или не посадил за квартиру, как Федягин. А то мало ли что. У нас сидела такая недоказанная убийца одинокого старика. Она-то сидела, а её кореш продал тут же её фирму и уехал за границу, всё.

М.

Ну вот слушай. Один раз я тоже поехала отдохнуть, перепала бесплатная путёвка от Владимира Георгиевича в дом-музей Тургенева. Этим Владимир Георгиевич вызвал гнев всего остального фонда. В разгаре лета! Чудо. Передала ключи от своей квартиры сестрам, отвезла на дачу, даю Ирке, чтобы её сын Олег у меня пожил, цветочки бы пополивал и кота бы подкормил. Елена тут же потемнела, ревнует, а почему это Олег? Маринке тоже бы надо подготовиться к поступлению на заочный. Хорошо. Говорю, ладно: если Олег Иркин не сможет пожить у меня, раз в день Пушку менять подстилку в лотке и добавлять корм, а из крана у меня всегда течёт свежая водичка — тогда пусть живёт Маринка. У меня был котик, чудесный мальчик, Пушок. До сих пор не могу его забыть. Я приезжаю через десять дней отдохнувшая, с вареньем, целый рюкзак банок земляничного наварила, ходила по лесам. Грибов насушила, мяты набрала. Короче, радостная и с тяжёлым грузом. Сейчас, думаю, с Олежкой варенья сестрам пошлю. Раз! Дверь закрыта на цепочку, на звонок не открывает никто. Несёт табачной гарью, вонищей какой-то. Алкоголем. Пушок не выбежал навстречу, как всегда. Я в тревоге. Через час ожидания обратилась к соседу, как раз он вернулся с работы. Он топориком поддел, цепочку сорвал. Вхожу. Моя чистенькая квартирка обратилась в вокзальный сортир! Всюду грязь, грязное бельё, мой диван как клоака, на моём белье спит посторонний мужчина. На кухне сидит Олежка пьяный-препьяный, там у него раскладушка, полная грязного барахла. Ну как так можно! Спрашиваю Олега, где кот Пушок, он меня матом в ответ, иди туда-то. Я ведь просила только, чтобы пожил Олег и кота постерёг. Господи, какой был кошмар потом! Обе на меня вызверились, что я милицию вызвала того мужика выскребать, он не хотел уходить, а Олежка им очень дорожил, оказывается. Из-за Олежки они мне и запретили на дачу приезжать. Я всё равно месяц выждала, в сентябре поехала, там ведь мои вещи на веранде. Только приехала, чайник поставила, соседка в дверь: а кто это тут? И, видимо, позвонила сестрам, приехал муж Ольги, отвратный тип, и сказал, это кража со взломом, мы тебя посадим. У нас пропали ценные вещи, какие? Спрашиваю, какие? Я только что приехала, два часа назад, вот мой билет с цифрами часа и минут, как я могла взять и увезти? Тут до Москвы сорок пять и больше минут езды, до станции пятнадцать минут да ждать поезда, глухая платформа Сорок третий километр, я и возвратиться бы сюда не успела. Главное, что у вас пропало? Деньги, говорит. Вот те на, приехали, Вы что, съехали с дачи в Москву, холодильник увезли, а деньги оставили? Он кричит: убирайся, мы тебя посадим. Вызову поселковую милицию. Во как. Убирайся. И вещей не разрешил своих же забрать. А я на исходе в дверях говорю: как бы вам не ошибиться, а то лишу наследства, вам не достанется всё равно, я вас моложе и так и так вас переживу при вашем алкогольном образе жизни, а вот ваших детей лишу — он покраснел как свёкла и начал ещё хуже орать.

О.

Приползут.

М.

Я очень быстро сменила гнев на милость.

О.

Ведь быстро убьют, чтобы не успела завещание изменить.

М.

Да, я сразу же им позвонила, приезжайте обе, что вы, я вас прощаю, Пушка своего не забуду, но вы мне родные, и ваши дети тоже, но не ваши мужья, а этот Селиванов тебе, Ирка, давно изменяет, все в курсе. У него по четвергам и понедельникам другая жена, химик. Проследи. Елена стала смеяться, все давно это и без тебя знают, Маша. Открыла Америку. Ирка ей тоже кричит: а твой вообще ездит в публичный дом на Ново-Басманную улицу, причём вместе с Олегом, его там видели общие знакомые менты. Ирка с Еленой теперь не общаются. Со мной тоже не разговаривают.

О.

Язык не поворачивается сказать, кто они, мама!

М.

Неожиданная довольно у меня дочь.

О.

Никогда вас не покину, хоть где буду. И слова «дочь» не произносите вслух, я давно уже не плакала.

М.

Я уже не так молода, брать на удочерение, да мне и не дадут удочерить. И потом, впереди у нас Анджела и вереница других дочерей.

О.

Мама! Я пойду на макаронную фабрику!

М.