Щепотка перца в манной каше - Аркадий Шугаев Страница 31

Нашел я кабинет №1, встал в очередь. Передо мной нервно переминался крепкий мужик с обширной лысиной.

— Сейчас члены у нас проверять будут. У кого не обрезан — отправят обратно, — шепнул он мне.

Когда подошла его очередь, и он оказался в кабинете, я оперся о дверной косяк и стал подслушивать. Я улавливал только голос плешивого мужика, он отвечал на какие-то вопросы. Реплики его были предельно лаконичны — «Да», «Нет», «Не знаю». Я догадывался, что в этом кабинете сидят люди из знаменитой организации «Мосад», поэтому и подслушивал. Мне было интересно, чего они от нас хотят. Плешивый выполз из кабинета, вытирая вспотевший лоб и лысину.

— Ну, проверяли член? — спросил я.

— Нет. Все намного хуже, — ответил он и, озираясь, скрылся за углом.

Я открыл дверь и зашел внутрь. В комнате стоял стол, за ним сидели двое молодых угрюмых парней. Я присел напротив них. Они стали засыпать меня вопросами. Еврей ли я? Не состоял ли в антисемитских организациях? Имел ли связи с КГБ? Я отвечал спокойно, без напряга. Нет, не еврей, не состоял, с КГБ связей не имею. Но какие-то подозрения на мой счет у ребят из Мосада все-таки возникли. Один из них встал у меня за спиной и кидал вопросы оттуда, второй вел фронтальную атаку. Ну, меня-то на такую плюшевую мутотень не возьмешь. Тоже мне мастера. У меня за спиной два года службы в конвойных войсках и сорок приводов в милицию. Я умею держаться на допросах — питерским следакам так и не удалось ни разу привлечь меня к уголовной ответственности. К тому же, уезжая из России, я не собирался изменять своей Родине, выдавать какие-то ее секреты. Да и не знал я никаких секретов…

Тут же в аэропорту нам выдали временные документы граждан Израиля, небольшую сумму наличных денег и банковский чек. Мало того, каждому вновь прибывшему полагалось бесплатное такси, которое доставит в любой названный город Израиля. Бесплатно. Город, в который нам было нужно попасть, носил какое-то несерьезное, смехотворное даже название — Кирьят-Моцкин. Население его составляло 35 000 человек, это после пятимиллионного-то Петербурга! Дыра!

Мы с Ингой закинули свои вещи в такси и поехали, направление — север Израиля. Моцкин-Поцкин располагался в окрестностях Хайфы. По дороге я неотрывно смотрел в окно автомобиля. Не могу сказать, что Израиль меня чем-то потрясал. Однообразный пейзаж, дома в основном три-четыре этажа, шедевров архитектуры не встречалось совершенно. Какие-то пальмы все время вдоль дороги. Почему именно пальмы? Можно ведь было высадить и другие, менее пошлые растения.

Но вот наконец показалось море. Это другое дело, обожаю море. Это было Средиземное. Еще дома я, изучая карту Израиля, узнал, что здесь еще имеются Красное и Мертвое моря. Интересно будет посмотреть. Тогда я еще наивно мечтал, что куплю снаряжение для подводного плавания и займусь прикладной ихтиологией…

Мы въехали в Кирьят-Моцкин. Ничего такой городишко, аккуратный, много зелени, на улицах чисто. Выходя из такси, я подарил «водиле» сувенир — пачку «Беломора». Тот подозрительно осмотрел картонную коробку, кинул ее на торпеду и укатил.

Мы стояли у дома, где жили Ингины родители, у них мы предполагали остановиться на первое время. Поднялись на третий этаж, позвонили. Открыл дверь мой тесть — Яков Моисеевич Цехмейстер. Рядом с ним стоял еще один человек внушительного роста. Широкие плечи, крепкие борцовские руки, мужественное лицо — это была моя теща Анна Исааковна. Я увидел ее впервые и тут же испытал жалость к тестю, он выглядел маленьким и несчастным рядом со своей повелительницей. О том, кто в доме хозяин, размышлять не было смысла.

— Шолом Алейхем! — поздоровался я, выдав двумя этими фонематическими конструкциями половину своего словарного запаса. Плоховато я еще пока знал иврит.

Нам с Ингой была уже выделена отдельная комната, мы бросили там вещи и пошли в гостиную перекусить с дороги. Стол был накрыт шикарно. Еды навалом, была даже пузатая бутылка местной водки, что меня особенно обрадовало. Тесть налил всем по стопочке. Выпили, закусили. Анна Исааковна прекрасно готовила, кухня ее была с азиатским уклоном, мне понравилось. Налили по второй, и тут теща, изъяв у Якова бутылку, унесла ее на кухню и там спрятала. Тесть беспомощно развел руками и бросил мне отчаянный взгляд. Я не ответил ему. Чего тут ответишь? Сам виноват — не сиди у жены под каблуком. Как это отобрать бутылку, разве можно жене такие вольности позволять?!

Тестя с двух стопок потянуло на разговоры.

— Вы участок-то свой в Громово продали? — бесцеремонно полез он не в свое дело.

— Яша, Котик, они сами разберутся, — поспешила вмешаться теща.

«Котик, ебаный ты в ротик!» — подумал я, но озвучивать этого не стал, не хотелось с первого же дня ссориться с родственником, мне еще здесь жить предстояло.

Яков Моисеевич сменил тему и повел речь об интересующих нас вещах.

— Вам здесь не Россия, здесь работать надо, вкалывать, — начал он учить нас жизни.

— Как с вакансиями дело обстоит? — поинтересовался я.

— Я поговорю у себя на работе, меня там очень сильно уважают, — высокомерно ответил тесть.

Работал мой новый родственник на каком-то производстве, уборщиком мусора. Пока уборщиком. Но планировал сделать там карьеру. До пенсии ему оставалось еще десять лет и он мечтал освоить прессовочный станок, чтобы не ходить эти годы с метлой.

— Штамповать какие-нибудь простые детали, — изложил мне Яков свою мечту.

А ведь у себя в Узбекистане Яков Моисеевич был хоть и мелким, но все же насосом, насосиком, точнее говоря. Там у него водились деньжата. Он проворачивал мелкомасштабные махинации, но семью содержал, были даже некоторые излишки. Что же заставило его бросить там все и уехать в Израиль, горбатиться тут на дядю?

— Потому что я еврей, и это моя страна, моя историческая родина, — пафосно слепил он нелепую отмазку.

Это была одна из его версий, по другой — он приехал на землю Израиля ради детей. Кроме Инги у него был еще один ребенок — сын. Хороший, способный парень, я вскоре с ним познакомился.

Да, его дети были здравомыслящими, деятельными, амбициозными людьми. Они могли устроить себе в Израиле приличное будущее, без помощи получающего грошовую зарплату Якова Моисеевича. Интеллектом, знаниями какими-то тесть тоже вряд ли мог помочь, самому не хватало. Так что обе версии Цехмейстера-старшего были лживыми. Правды я от него добиваться не стал, у меня своя жизнь, своя семья. Если с работой поможет, спасибо. Для начала я согласен был потрудиться даже уборщиком. Дело в том, что после женитьбы я решил пересмотреть свое отношение к жизни. Мне захотелось стать отцом семейства в общепринятом понимании этого слова. Я решил стать таким как все — много работать, покупать необходимые в быту вещи, в выходные отдыхать в кругу семьи. Был даже фантастический план — прекратить употребление алкоголя. Даже на это я готов был пойти. Проще говоря, я собирался кардинально изменить свою жизнь. Конечно, это была моя ошибка, законов природы не изменить. Если родился вольной птицей, питающейся свежим мясом, то травоядным, глупым, рабочим животным тебе не стать. Тут даже никакие генетики не помогут.