Карибские каникулы - Ирина Крылова Страница 31

«А может, у вас зубы болят?» – вдруг осенило проницательную девушку, и она сверкнула на Алекса кровожадным взглядом. Алексей в ужасе отпрянул от стойки, как будто его могли насильно усадить в стоматологическое кресло. У зубного он не был со школьных времен и в ближайшем будущем посещать его не планировал. Поняв, что срочная стоматологическая помощь навязчивому товарищу не требуется, девушка-страж уткнулась в стопку бумаг, лежащую перед ней на столе, демонстрируя полную индифферентность к продолжавшему переминаться с ноги на ногу Алексею.

Алекс сразу сдаться не пожелал и задал еще пару нелогичных вопросов. Но администраторша, будучи, видимо, туговатой на ухо, вопросов не расслышала. Таким образом, Алексей вынужден был отбыть восвояси несолоно хлебавши. Тогда он сильно расстроился и собирался обязательно предпринять еще одну попытку по розыску так глубоко взволновавшей его барышни. Он резонно рассудил, что ему стоит заглянуть в клинику в другой день, например в субботу, когда враждебно настроенная администраторша сменится (не может же она работать без выходных). Вполне вероятно, что ее напарница окажется более приветливой и Алекс сможет расположить ее к себе. Тем более что к следующему визиту он должным образом подготовится, наврет что-нибудь правдоподобное, придумает какую-нибудь подходящую историю, чтобы не возбуждать излишних подозрений. Главное, больше не нарваться на эту ехидну. Да, суббота как раз подойдет.

Но сумасшедший темп повседневности предъявил Алексу свои требования и внес собственные коррективы в его планы. Выяснилось, что именно в субботу он приглашен на показ одежды молодых дизайнеров, куда не пойти никак не мог. Там у него должна была состояться неформальная встреча с очень перспективным заказчиком. А затем новая рабочая неделя, и он, что называется, замотался, готовясь к серьезнейшей встрече в Париже. Именно этим словом он шутливо называл свое состояние безудержной деловой активности. Сокрушаясь, что не удалось осуществить задуманное, Алексей клятвенно пообещал себе, что постарается побыстрее «размотаться», и тогда непременно отыщет нужную ему особу.

И вот теперь в дорожно-транспортном происшествии сама судьба столкнула его с той, которую он так стремился увидеть. Алекс поспешно распахнул дверцу «мерседеса» и выбрался из автомобиля на заснеженную Ленинградку. Девушка наклонилась над бампером своей машины, рассматривая вновь приобретенные повреждения. Алексей приблизился к ней, мысленно подбирая наиболее уместный в данном случае вариант знакомства, и широко улыбнулся.

Девушка повернула к Алексу недовольное лицо, и он почувствовал, как улыбка сползла с его физиономии. Да, прическа была очень похожа. Но на этом сходство заканчивалось. Оказавшись рядом с виновницей ДТП, Алексей заметил, что это вовсе не девушка, как ему почудилось из окна «мерседеса», а веснушчатая пожилая женщина с роскошной огненной гривой. Женщина открыла было рот, приготовившись ругаться, но Алекс жестом остановил ее, сделал водителю недвусмысленный знак разобраться с неприятным инцидентом и торопливо скрылся в спасительном уюте салона.

Да уж, нечего сказать! Чуть было не начал знакомиться с дамой, годящейся ему в бабушки. Совсем голову потерял!

Повреждения оказались минимальными, и Митя, со свойственной ему сноровкой, уладил необходимые формальности с помощью денежной купюры достоинством в 100 евро. Он практично рассудил, что в сложившихся обстоятельствах нет смысла доказывать, что виноват на самом деле не он, а начинающая престарелая автолюбительница. Ему было жаль драгоценного времени.

В общей сложности дорожное происшествие отняло у Алексея не более 10 минут, но именно они и оказались решающими. Когда Митя, превзошедший самого себя, домчал наконец Алекса до Шереметьева, регистрация на рейс уже 10 минут как закончилась. Важная встреча в Париже приказала долго жить.

Необходимо было принять срочные меры. Алекс позвонил своему секретарю, чтобы та забронировала ему билет на ближайший рейс до Парижа и договорилась с французами о переносе сегодняшней встречи. К счастью, французы проявили удивительную и несвойственную им отзывчивость и согласились отложить переговоры. Правда, не на день или на два, как рассчитывал Алексей, а аж на целую неделю. Алекс приуныл. Это никак не входило в его планы. Придется торчать в Париже лишнюю неделю, а у него в Москве дел по горло. Кроме того, с некоторых пор у него появилось еще одно важное дело, для осуществления которого ему необходимо было находиться на родине. Он очень хотел разыскать рыжеволосую девушку.

Полететь на Сент-Барт Марине предложила одна из ее пациенток. Марина столкнулась нос к носу с этой холеной, ухоженной женщиной в супермаркете, куда после недельного затворничества ей пришлось-таки выбраться за продуктами.

После ежегодной гулянки на Машином дне рождения Марина, несмотря на все Любкины уговоры хоть изредка выбираться в люди, засела дома и предалась унынию. Люди с некоторых пор стали вызывать у нее раздражение. Ей было гораздо комфортнее в одиночестве, наедине со своими мыслями и снами.

Красочные яркие сны продолжали посещать Марину каждую ночь, неизменно принося с собой образ Сергея, который, не желая появляться в реальной жизни, неотступно следовал за Мариной в ее грезах. Марина уже свыклась с этим странным положением вещей и даже начала испытывать какое-то противоестественное, одной ей понятное удовольствие.

Прогулки в лес она давно забросила. На нее напала такая апатия, что лень было выходить из дому. Ей вообще было все лень. Днями напролет она сидела в кресле у камина и безучастно смотрела на огонь. Ей не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать.

В этот период странным образом изменились ее взаимоотношения с котом. Между ними вдруг возникло что-то наподобие дружбы. Завидев свою хозяйку в ее излюбленном кресле у очага, кот, который так и остался безымянным, бросал все свои дела и забирался к Марине на колени, где и коротал остаток дня в тепле и уюте. Марина стала гораздо терпимее к подарочному зверьку, прочь его не гнала и, казалось, находила утешение в его пушистом обществе. Во всяком случае, она терпела его присутствие у себя на коленях и даже поглаживала время от времени гладкую шелковистую шкурку.

Только когда наступал вечер, настроение у Марины менялось. Предвкушение сказочных сновидений полностью завладевало ею, уводя все дальше и дальше от реальной действительности. А затем наступал спасительный долгожданный сон, который словно густой пеленой окутывал Марину, успокаивая, одурманивая, опьяняя. Наступления ночи она начинала ждать с самого утра, с момента пробуждения, все остальное ее теперь мало интересовало.

Марина даже есть почти перестала и нехотя, не разбирая вкуса, съедала что-то только тогда, когда Лидия Ивановна, обеспокоенная странным состоянием «своей деточки», ставила перед ней дымящуюся тарелку и требовала, чтобы Марина поела при ней. Тогда, чтобы усыпить бдительность заботливой старушки, Марина делала вид, что с аппетитом поглощает приготовленное кушанье, а как только обманутая Лидия уходила заниматься своими делами, отставляла тарелку в сторону. Аппетита не было. Убирая потом тарелки с остывшей почти нетронутой едой, Лидия громко вздыхала, качала головой и тихо бормотала что-то себе под нос. Конечно же, она переживала за Марину, но вслух ей ничего не высказывала. Воспитание не позволяло вмешиваться.