Любовnик made in Europe - Александра Пражская Страница 31

В апреле умерла мама. Эта новость пришлась на Пасху, в пять утра. В девять я сидела в самолете, летела домой, еще не понимая, что дома больше нет. Я летела в Екатеринбург.

Родной город встретил грязными дорогами, отсутствием света и тревожными лицами друзей. Друзья не знали, как себя вести. Я не знала, как избавить их от неудобства. Я осталась совсем одна, без дома, между двумя странами, с непонятной эмигрантской историей. Не стану описывать свои ощущения. Настоящая боль не бывает ни красивой, ни романтичной. А чужая боль никому не интересна. Ей очень хочется поделиться, но она почему-то никак не делится. И не проходит. Застревает, как нож в сердце. И там сидит.

В Екатеринбурге я планировала провести две недели. Следовало уладить все дела и повидаться с близкими людьми. Ведь теперь совершенно неясно, когда мне удастся приехать вновь.

Пытаясь ни на минуту не оставаться одной, я назначала по три-четыре встречи на каждый день. Спать все равно не могла, а смена знакомых лиц рождала эмоции.

Одним из первых со мной встретился школьный бойфренд. Наш роман произошел в десятом классе, а после того, как расстались, он не разговаривал со мной шесть лет, все не мог меня простить.

По дороге на встречу я суммировала свои воспоминания. Когда-то Ваня был самым симпатичным и самым бесшабашным парнем нашего класса. Пил пиво ведрами, курил, как паровоз, ни черта не учился (что очень непросто делать в лицее УрГУ для одаренных детей), болел за «Локомотив» и, конечно же, очень нравился девочкам. Ко мне он ездил в сильные морозы через весь город, дарил милые подарки и целовал даже с огромной простудой на губе. Я хотела сделать из него что-нибудь стоящее, хотела, чтобы он занялся своей карьерой еще со школьной доски. Когда мои лекции и нравоучения не возымели действия, я прекратила с ним всяческие отношения (вот дура!) и поменяла класс. До конца учебы в лицее все мои бывшие одноклассницы ходили ко мне за консультациями, как завязать с Ваней роман.

Я увидела его издалека. Все тот же спортивный стиль, вольная прическа и отчаянное жестикулирование. Он не знал, как себя вести, и немного смущался. Ведь теперь я стала не просто бывшей одноклассницей, а эмигранткой. Для многих это меняло дело.

Впрочем, неловкость исчезла через пятнадцать минут общения. Карьеру строить он так и не начал, но сохранил свое чувство юмора. Теперь я это ценила. Вообще, оказалось, мы не очень-то изменились. Изменилась моя география, но сам по себе этот факт ничего не значил. Все мои попытки заплатить за себя Ваня пресекал фразой: «Мы не в Чехии!» Каждый раз я глупо смеялась.

За три часа общения он купил мне носки, чтобы согреть промокшие ноги, освободил пальцы из плена телефонного брелка, куда я их от нечего делать засунула и не могла сама вытащить, пока они не посинели, пожурил за легкую для Урала одежду, наговорил кучу комплиментов и вообще возился со мной, словно он старший и несет за меня ответственность. Я снова ощущала себя шестнадцатилетней девочкой, и, черт знает почему, мне все это было ужасно приятно. При расставании мы обменялись дружескими рукопожатиями и поцелуями в щеки. Промелькнула мысль: «Может, последний русский?», но времени было слишком мало, а потому от сумасбродной, но приятной идеи пришлось отказаться.

На другой день я встретилась с Сережей, с которым мы в свое время долго и упорно пыталась строить роман. Но так как Сережа упирался, то никакого романа, естественно, не получилось. Впрочем, я тогда считала, что пережила несчастную любовь, и сильно страдала.

Сережа являлся другом моих друзей. Тавтология, но по-другому не скажешь. Встретились мы соответственно тоже компанией. Неожиданно для меня (и для себя, наверное, тоже) Сережа весь вечер пытался обниматься. Это было так странно и забавно, что я не особенно сопротивлялась. Возобновлять эмоции, так все сразу! Проявлял повышенное внимание, интересовался моими делами, задавал кучу вопросов и даже (что удивительно) слушал на них ответы. К концу вечера я пришла к выводу, что Сережа «отказывающий» гораздо интереснее Сережи «навязывающегося».

Третьим «контактом» стал мой бывший директор. Со времен нашей совместной службы и до настоящего момента включительно директор был безнадежно женат и имел несовершеннолетнего и очень любимого сына. Впрочем, данные обстоятельства не мешали нам обсуждать имя будущего ребенка. Правда, забеременеть от директора было весьма сомнительно, так как (обращаю внимание) мы даже за руку никогда не держались. Такой вот устный роман. Собственно, и «контакт» наш состоялся лишь по телефону. Директор все время назначал встречи в разных концах города, в назначенный час звонил, извинялся и переназначал встречу. Устав за ним гоняться, я перестала брать трубку. Тут же, кстати, вспомнился наш последний рабочий день, когда, устраивая мои проводы, он агитировал всех закатить вечеринку, а сам уехал в командировку и отключил телефон.