Халтурщики - Том Рэкман Страница 31

— Ну и ну, — отвечает Кэтлин.

— М-м, — мычит Дарио.

— Я такого и предположить не могла! — Она издает сухой смешок. — Руби Зага!

— Мне жутко неприятно тебе в этом признаваться. Но у меня нет с ней других общих знакомых.

— Что я могу сказать? Смени номер.

— Не могу. Я дал ей номер рабочего мобильного, его я даю журналистам. Если я его сменю, никто не сможет со мной связаться. А ведь быть на связи — суть моей работы.

— С тех пор как я вернулась в Рим, я с Руби и десятком слов не перекинулась. Я попробую поговорить с ней, хотя это будет выглядеть крайне странно, — предлагает Кэтлин. — Но теперь я не могу не думать, не делал ли ты чего подобного, когда мы были вместе.

— Разумеется, нет. Мы тогда друг другу не врали.

— Я тебе врала — я же скрывала, что пыталась устроиться на работу в Вашингтоне. Ты не знал, что я собираюсь уезжать.

— Да, верно.

— Прости, — говорит она.

— Забудь. Уже слишком много времени прошло.

Они сидят и едят оливки.

У Кэтлин на лице появляется хитрое выражение.

— Слушай, — начинает она, — как насчет необычного предложения?

— Не знаю. Что ты задумала?

— Ну, — говорит она, — может, ты расскажешь всю правду про меня, что ты обо мне думал? С самого начала — какой ты видел меня тогда. А я расскажу про тебя.

— Зачем это?

— Чтобы узнать то, чего мы не могли сказать друг другу, пока были вместе. Неужели тебе не любопытно?

— Да как-то страшновато.

— А мне любопытно, — подзадоривает его Кэтлин. — Я хочу лучше понимать себя. Или, да храни меня бог, самосовершенствоваться. К тому же я тебе доверяю. Твоему мнению. Ты умный.

— Ты с этим своим умом!

— Что я с умом?

— Ты только об этом и думаешь, кто кого умнее. И себя со всеми сравниваешь.

— Это не так.

— Если ты займешь оборонительную позицию, у нас не получится честного обмена мнениями.

— Если я пообещаю этого не делать, ты согласишься?

— А тебе не кажется, что это глупо? Так друг друга анализировать? Выяснять, хороши мы в постели или нет, это уже слишком. Как-то пошло, нет?

— Вот поэтому ты и ушел из журналистики, а я осталась: я между интересным и пошлым разницы не вижу. Да ладно, давай! Повеселимся. Будь безжалостен. Говори что угодно.

Он ерзает на стуле, потом кивает:

— Ладно, если ты так хочешь.

Кэтлин радостно хлопает себя по бедрам.

— Я всегда надеялась, что мне представится такая возможность. Давай я закажу еще по одной, пока готовлюсь к твоей безжалостной критике. — Ожидая, когда им принесут еще по бокалу совиньона, Кэтлин звонит Мензису и предупреждает, что в ближайшие пятнадцать минут ее на связи не будет. И отключает «блэкберри».

— Четверть часа? — удивляется Дарио. — И всего-то, чтобы разнести друг друга в пух и прах?

— Мы не будем разносить друг друга в пух и прах. Мы честно выскажем свое мнение. Вот на что я рассчитываю. И не жалей меня: скажи, что у меня отвратительный зад, или что я ужасна в постели, или что там еще. Правда.

— Значит, ты хочешь узнать про секс?

— А что, есть что сказать про секс?

— С чего ты взяла?

— Есть, я же вижу.

— Дай подумаю. — Дарио ненадолго замолкает. — Ну, это не так уж серьезно. Просто ты была, наверное, слишком агрессивна.

— В каком плане? В сексуальном?

— Да. Я тебя слегка побаивался.

— Ты меня боялся шесть лет?

— Я знаю, это звучит жалко. Трудно объяснить. Как бы чувствуешь, что тебя трахают, а не…

— А не ты сам трахаешь меня, — неловко дополняет Кэтлин. — Продолжай.

— Хотя, в то же время, тебе словно не хватало задора. Секс с тобой казался не сексом, а чем-то другим. Не знаю, как сказать — каким-то иным процессом.

— Тогда я не думала, что настолько тебе отвратительна.

— Ну вот, ты начинаешь обороняться.

— Нет.

— Что, будем продолжать, Кэт? Как-то неприятно стало.

— Нет-нет. Мне интересно.

— Просто мне…

— Нужна была более покорная женщина.

— Скорее просто менее агрессивная. Это плохо?

— Тебе с самого начала следовало заняться Руби.

— Я понимаю, что ты шутишь, но, наверное, именно это и привлекло меня в ней.

— Тебя привлекают женщины, которые начинают рыдать, когда ты покупаешь им выпить?

Дарио молчит.

Кэтлин говорит:

— Прости. Хотя забавно, что тебе не нравилось то, что я подчиняла тебя себе. А мне не нравилось, что ты был таким пассивным, и мне всегда приходилось брать инициативу на себя. Знаешь? Боже, в твоих устах все звучит так, как будто я бегала за тобой, истекая слюной.

— Ну, совсем без слюны не обходилось, — шутит Дарио.

Она смеется.

— Ну вот, — говорит она, шумно выдыхая, — все оказалось не так сложно. Еще что-нибудь?

— Да вроде нет, — колеблясь, говорит он. — Хотя, было еще кое-что — не про секс. Просто я всегда считал, что у тебя инструментальный подход к людям. Так говорят по-английски? То есть ты всегда во всем искала выгоду. Я помню, как ты знакомилась с людьми — прямо видно было, как у тебя в голове крутятся шестеренки, ведутся подсчеты.

— Послушать тебя, так я была совсем ужасна. Ты же меня… — на слове «любил» Кэтлин запинается. — Ты говорил, что я тебе очень нравилась.

— Да это вовсе не критика.

— Нет, нет, это больше похоже на комплимент, — с сарказмом комментирует Кэтлин. — Может ли быть так, что на твои взгляды просто повлиял мой уход?

— Я уже из-за этого не переживаю. Я рад, что ты ушла. Если бы ты осталась, я бы не встретился со своей женой, у меня бы не было Масси. Я тебя действительно любил. Но у тебя тогда на все имелись свои мотивы.

— А противоположность этому какая? Тупость? Да уж, надеюсь, что у меня имелись мотивы. Все разумные поступки чем-то мотивированы.

— Странная мысль.

— Итак, подведем итог. Я склонна подавлять мужчин, расчетлива и не способна любить. Милый портретик. Если я и была такой, то это все от неопытности. Мне было двадцать с небольшим. Но, — продолжает Кэтлин, — тут мне уже начинает казаться, что ты малость наивен. Ты что, хочешь сказать, что тебе от людей ничего не нужно? У тебя, что ли, нет своих мотивов? У каждого человека они есть. Обрисуй мне какую угодно ситуацию, и я назову тебе мотивы человека. Даже у святых были мотивы — наверное, они хотели чувствовать себя святыми.