По законам звездной стаи - Георгий Ланской Страница 31

– Отличная находка, – закричал режиссер. – Поднимайте цветы! Антон, отдавай их ей и смотри влюбленным взглядом! Стоп!

Алла, появившаяся из тени, быстро подошла к режиссеру и что-то шепнула ему на ухо, ткнув пальцем в стоявшего в дверях мужчину с кислой физиономией.

– Спасибо, съемка закончена, – объявил режиссер. – Маруся, ты была неподражаема. Антон, молодец. Оставь Аллочке свой телефон, будем работать.

Голубева, бросив на Антона долгий взгляд, удалилась смывать грим. Он наскоро умылся и, дав Алле свой телефон, поспешил к выходу. На улице шел дождь. Антон поежился и, встав под козырек крыльца, закурил.

Голубева вышла через сорок минут, со свежим, не театральным макияжем, в компании Егора и Аллы.

– Антоша, – ласково сказала она. – Я тут еду в небольшой ресторанчик пообедать. Не хотите присоединиться ко мне?

– С радостью, – сказал Антон.

Егор вежливо кивнул ему и, подхватив Аллу под руку, пошел к выходу. Алла, раскрыв над головой зонтик, обернулась и посмотрела Антону в глаза.

Проснуться в чужой постели и не сообразить, где находишься, – такое для Антона было в диковинку.

Некоторое время он хлопал ресницами и глядел в потолок, морщась и мучительно припоминая события вчерашнего дня. Сначала он и Мария отправились в уютный ресторанчик, где актриса уморила его забавными историями из актерской жизни. Заслушавшись, Антон автоматически пил, а Мария то и дело подливала ему в бокал виски. Кажется, они танцевали… Да, да… Рыжая девочка со шрамом на виске пела жалостливую песню тоненьким голоском, а Мария, уткнувшись в его грудь, рыдала и жаловалась на стервеца мужа…

А дальше – как отрезало.

И вот он проснулся в чужом доме, на широкой постели, и пялится в потолок…

Потолок, кстати, был натяжным, глянцевым, цвета зеленого лайма, с крупным зеленым цветком в центре. Ничего так потолок, красивый. Помимо галогенных светильников, его украшала изящная модерновая люстра, на одном из рожков которых болтались мужские трусы. М-да, погуляли…

Антон скосил глаза вбок.

Обстановочка в спальне была тоже ничего. Мебель модная, дорогая, такую не увидишь на распродаже с яркой красной наклейкой «скидка – 50 %!». На кровати дорогое белье, но не шелковое. Как же он ненавидел холодные, скользкие шелковые простыни, которые обожала Алена! Смотрится, конечно, красиво, но спать на них некомфортно, особенно по осени. Другое дело – обычный хлопок, пахнущий порошком и кондиционером «арктическая свежесть». Сразу вспоминается родной Магнитогорск, домик на окраине и морозные, стоящие колом простыни, которые мама заносила с улицы!..

Да, тогда все было просто и понятно.

Пусть жизнь не баловала подарками, но она текла предсказуемо-однообразно, стабильно, и в этом была своя прелесть. Все было хорошо, пока мама не вышла замуж во второй раз. И все полетело кувырком…

Антон не любил вспоминать то, что случилось в его семье десять лет назад.

Вместо этого он повернул голову вправо. В воздухе витал какой-то неприятный растительный запах. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней – ваза с букетом свежих лилий. Антон сморщился и едва не чихнул. Вот что за вонь не давала ему покоя! Запах лилий он не выносил с тех пор, как стал жить с Аленой. Красивые цветы, слов нет, но воняют премерзко, потом весь день голова болит…

На открытой дверце платяного шкафчика висела ночная рубашка, зацепившись одной бретелькой. На ковре валялись штаны, в которых Антон с некоторым усилием опознал свои собственные. На стуле неряшливой кучкой лежала скомканная рубашка. Тоже вроде бы его…

Где-то вдалеке что-то звякнуло и зашипело.

Антон рывком сел в постели. В голове гулко стукнул набат. Парень наморщился и потер указательными пальцами виски. Откинув одеяло, он уже хотел было встать, как вдруг обнаружил, что голый. Подняв глаза к люстре, Антон тяжело вздохнул. Ну да, трусы, болтавшиеся на ней пиратским флагом, тоже принадлежали ему.

Люстра висела высоко, не допрыгнуть…

Антон попробовал пару раз – безрезультатно. Потом вскочил на кровать, балансируя на одной ноге, вытянул вторую, как второсортный танцор балета, и застыл в крайне неудобной позе, цепляясь кончиками пальцев за трусы. В голове билась мысль: если сейчас он дернет посильнее, люстра сверзится на пол, и тогда проблем не оберешься…

В глубине квартиры завозилось что-то живое, а потом из глубины лабиринта к Антону помчался топочущий Минотавр. Антон на мгновение застыл, но тут же с удвоенной интенсивностью начал дергать трусы. Дверь отворилась с пушечным грохотом. Антон замер и зажмурился, как нашкодивший кот.

– Какая прелесть, – сказала Мария.

Она, держа в руках подносик с какой-то снедью, застыла в дверях, увидев голого Антона в нелепой позе. Антон покраснел. Мария, побагровев, несколько секунд мужественно стискивала челюсти, но потом расхохоталась так, что едва не выронила поднос. Антон дернул трусы – нет, никак! Антон, прикрывая пах рукой, поднял с пола джинсы.

– Отвернись, я оденусь, – хмуро сказал он, с трудом подавив желание сказать ей «вы». Вряд ли вчерашнее общение было платоническим и возвышенным, если судить по разбросанным вещам.

– Да ладно, – отмахнулась Мария. Антон осторожно обошел кровать и, встав спиной к окну, натянул джинсы. Мария поставила поднос на тумбочку, уселась на кровать, облокотившись на широкую спинку. По резким движениям Антона она поняла, что сделала что-то не так. Ну да, конечно, заржала, как лошадь, кому это понравится? Да и смех у нее отнюдь не напоминал звон серебристых колокольчиков…

– А я встала пораньше, – торопливо сказала она. – Думаю, Антоша проснется голодный, я его накормлю… Блинчиков напекла… Ты любишь блинчики?

– Не стоило беспокоиться, – негромко сказал Антон. – Я сейчас уйду.

– Куда?

– Домой.

Антон повернулся.

Мария смотрела на него в упор. Ее нижняя губа задрожала, на глаза навернулись слезы. Антон оторопел, не зная, как реагировать. Закати она ему сцену, потребуй объяснений – он бы ответил соответственно. Рыдай перед ним юная красотка – он знал бы, что сказать. Но тут… Взрослая сорокалетняя женщина плачет, потому что он уходит, не отведав ее блинчиков…

Мария Александровна Голубева была бабой не промах. В свои сорок с хвостиком она была замужем уже трижды. Не самая притягивающая внешность компенсировалась незлобивым характером, чувством юмора, работоспособностью и умением создать домашний уют даже в самых неприспособленных для этого местах, вроде гримерок провинциальных театров и безликих гостиничных номеров. Стоило ей куда-то прибыть, крохотные помещения тут же обрастали цветами, статуэтками и фотографиями в деревянных рамочках, кровать застилалась ажурным покрывалом, в ванной появлялись полотенца веселенькой расцветки и пушистые тапочки в виде мохнатых ног неандертальца. За незлобивость и контактность Голубеву любили все гримеры, операторы и режиссеры. Несмотря на то, что до сих пор Мария считалась королевой эпизода, снималась она много и часто.