Travel Агнец - Анастасия Гостева Страница 31

Африки не нужно… Мы курим в темноте, под расколотым потолком, и вентилятор закручивает в свете фонарика цветные спирали, уносящие нас к…

Мы хотим поехать в Раджаджи парк покататься на слонах. ОК, мэм, нет проблем, двадцать четыре часа… ОК, просто скажите, сколько стоит и как туда добраться. Нет проблем, мэм, мы закажем такси, вы должны выехать в семь утра, мы разбудим вас в полшестого… Я просыпаюсь в семь от музыки и песен за окном, расталкиваю спящего охранника, охранник будит электрика-массажиста, бабка за дедку, дедка за репку, электрик приводит заспанного управляющего: нет проблем, мэм, что вы хотели? Мы работаем дв… Я мило улыбаюсь. Я — сама корректность. Я обожаю фруктовый салат с грибами. Я ждала, что нас разбудят, я хочу поехать в Раджаджи парк, я жду такси через десять минут, я в восторге от их расторопности и компетентности… Ах, парк! Ну конечно, мэм! Гупта нас проводит на остановку такси. Гупта, естественно, брат электрика, естественно, у них еще десяток родственников, естественно, все они к нашим ус… Я хочу в РАДЖАДЖИ ПАРК!!!

Сонный Алексей греется на солнышке и курит. Мы ждем такси. Мы ждем пятнадцать минут, сорок минут, полтора часа. Гупта то и дело бегает по окрестностям, в поисках белого «Ambassador» с нужным номером. Периодически приезжает на велосипеде очередной брат, чтобы осведомиться, как мы себя чувствуем, и заверить, что такси сейчас приедет. Мы расслаблены. Мы совершенно расслаблены. Мы получаем удовольствие. Мы действительно получаем удовольствие.

Мимо топают в один из бесчисленных медитационных центров скорбные европейцы. От чакр, раскрывшихся у них на коленках, исходит сияние. Третьи глаза проницают насквозь запредельные миры. Европейцы складывают руки лодочкой в приветствии, снимают туфли, склоняют головы, они серьезны и благонравны. Они впервые за долгие годы поняли…

Хихикающие индусы радостно сдвигают туфли к дверям, радостно кивают головами, радостно выпроваживают всех в зал для медитаций, радостно перепихиваются и переталкиваются. А что делать, когда просветление уже обретено? Теперь можно и поразвлечься!.. Самое смешное, мы на самом деле получаем удовольствие!.. Проходят с песнями, как на пионерском параде, шеренги кришнаитов. Трое строителей носят бетон в алюминиевых тазах, водрузив их на головы. Виноватый Гупта приводит таксиста. Таксист ждет нас уже полтора часа немного не там, где понял Гупта. Мы можем ехать. Правда, теперь мы вряд ли покатаемся на слонах, но зато мы объедем окрестности на машине. Они принимают нас за идиоток? Ну что ж, от этого тоже молено получить своего рода удовольствие…

Даже видов, открывающихся из окон нашего белого монстра, достаточно, чтобы понять — Лешка прав. Б Индии можно найти все. Мы едем по песчаной дороге, со всех сторон — неизвестные гигантские деревья — все оттенки зеленого, изумрудного, желтого, коричневого, бежевого, салатного, шевелятся, вибрируют, дышат, шершавые и гладкие, ровные и шишковатые, водитель то и дело вертит головой по сторонам — высматривает животных.

171

Машина выезжает к засохшему руслу реки, и дорога становится ухабистой и неровной… Справа отвесно вздымаются песчаные склоны с кустарниками, из последних сил балансирующими на краях обрывов, цепляющимися за землю воздушными корнями, слева — небольшая прерия, низкорослые деревья, похожие на вишни, черные обезьяны смешно, по-собачьи, бегают на четырех лапах (руках?), желтая выжженная земля, покрытая лоскутами травы, мы снова въезжаем в коридор из деревьев и спустя пять минут попадаем в лощину с пасущимися оленями и косулями, вдали виднеются бамбуковые бунгало, сушится на веревках белье, мы готовы остаться здесь жить, мы трясемся на кочках, глазеем по сторонам, мы хотим видеть небо! Господи, убери эту железную крышу, мы хотим смотреть вверх!

Все-таки ты очень крепкая, говорит Алексей, обычно люди, попав впервые в Р1ндию, сходят с ума. — У меня нет ума, мне не с чего сходить. — Нет, ну ты понимаешь, что я имел в виду. У нас так еще одна девочка свихнулась. Уехала в Индию, возвращается через два месяца — бритая наголо, в платочке, просидела все это время у храма, просила милостыню, нашла себя и свой путь. Приехала попрощаться с родителями. И уехала. Ее потом видели в каком-то ашраме ребята, возвращавшиеся из Гоа, она их не узнала… Или вот еще такой случай был…

Водитель лихорадочно жестикулирует, пытаясь привлечь наше внимание, — за деревьями пасутся слоны, пятеро или шестеро взрослых и два малыша — ты смотри, какие они прикольные, такие хоботы, тум-тум, ты смотри, как они веточки срывают — ликует Алексей. У меня у друзей, в Непале, жил слоненок. Он попал ножкой в капкан, и они его два месяца лечили. Ему сделали такой специальный гипс, и каждый день приходил специальный слоновий доктор и осматривал его. У слонят же, знаешь, как у человеческих детенышей, такие волосики на макушке, и по тому, как они лежат, какие они, можно определить как себя слоненок чувствует… Водитель резко тормозит и разворачивается назад. Программа выполнена. Мы хотели видеть слонов? Мы их видели. А теперь домой. И быстро. Мы слишком довольны жизнью, чтобы возмущаться и спорить. У нас есть своя точка зрения на то, сколько мы им заплатим. Сюрприз на сюрприз, ребята. Ведь мы так и не увидели неба!..

Мы возвращаемся в отель. Посиделки на свежем воздухе в самом разгаре. Темы прежние, действующие лица и тела — неизменны. Блистательное караоке. Англичанка добилась приглашения в отель учителя йоги. Он пришел, такой здоровый, иссиня-выбритый Мафусаил с сардонической усмешкой, снял джинсы, рубашку, остался в грязных трусах и сел медитировать. Эстетка-англичанка пришла в ужас, позвала шведку и мексиканку, те тоже возмутились и позвали японку, японка прибежала, как всегда поулыбалась, помахала руками, попрыгала на одной ножке и свинтила, оставшиеся барышни послали гонца к менеджеру и потребовали нового гуру. Йогин-неудачник облачился обратно в джинсы и отправился гадать по руке официантам.

Они рассказывают нам об этом эпизоде, как о чем-то экстраординарном. Англичанка берет ногу швейцарца и начинает делать ему массаж.

Шведка и мексиканка повторяют ее движения. Девушка-мышка улыбается из темноты. Я врубаю на полную мощность плейер, и под свистящие, трассирующие, запредельные, ноющие, дрожащие звуки Гоа-транс кружусь на одном месте, раскинув руки. Дротики звезд со всех сторон, дети из домов по соседству, горы, дома, деревья, белый храм, англичанка и шведка, охранник, ашрамы, японка, мексиканка, Лешка, облака, мосты, дороги, швейцарец, Дели, Москва, Париж, господин Назир Шейх, железные дороги, линии высоковольтных передач, зоопарки, пешеходы, коробки с благовониями, самолеты, церкви, Вика, Андрей, университет, брошенные на произвол судьбы клиенты, индусы-официанты, фруктовые салаты с грибами и без, рекламные огни, Луна, Марс, Солнце, кометы, атомы, протоны и нейтроны вращаются, проносятся в бешеном темпе, сливаются в одну широкую полосу и заворачиваются вокруг меня в тутой кокон, я кручусь на одном месте, как гигантская космическая куколка неведомой бабочки, и не могу остановиться, совершенно не могу остано… И я никогда не вернусь. Даже прилетев в Москву. Я хочу свежей энергии и нового откровения. Мне плевать на местечковые московские расклады, когда все варятся в собственном соку, в собственных зловонных испражнениях, когда гвоздем сезона является не что-то НОВОЕ, а что-нибудь грязное, непристойное, скандальное, какая-нибудь очередная гнусность, дающая повод для сплетен. Охреневшие и маститые, в состоянии затянувшегося климакса, спутавшие конец века не то с началом хрущевской оттепели, не то с психиатрической клиникой. Молодые и злые, только что без «цветовой дифференциации штанов» — богемный виварий, такой пафосный и такой локальный, возводящий в культ провинциальные евро-американские забавы с опозданием, в лучшем случае, лет на пятнадцать, дозревший, наконец до Гинзберга, Берроуза, Керуака, Буковски, Кизи, Тома Вулфа, минимализма и фрик-культуры. Усталый и пресыщенный. — Мы все знаем, что Тимур Зульфикаров — гений. Это без вопросов. Но рукописи обсуждаются… — Когда пять из шести повестей начинаются словами: «жизнь плохой сочинитель…», «это была одна из тех любовных историй, которые случаются с каждым…», «у всех нас одно начало и один конец…», «я не скажу ничего нового, если замечу…» Заткнись, если ты не можешь сказать ничего нового! Жизнь творит чудеса на каждом шагу, а любовная история никогда не «из тех»! Я хочу быть сметена и раздавлена! Я хочу найти Текст, который затянет и украдет меня, от которого мурашки по коже и дрожит в животе, я хочу забыть про себя, утонуть в нем, распасться, раствориться, и потом собраться заново по атому, по капле, промытой и изумленной, потерявшей дар речи и рефлексии, и не быть способной оценивать и судить, как нельзя было, наверное, оценивать и судить Слово. Текст, чистый, как хаос, и честный, как слезы во время болезни. Текст, который как шпоры и узда одновременно, вышибающий, вынуждающий писать, потому что не писать — невозможно, и вызывающий бешенство от невозможности написать — так же сильно. Текст, приводящий в ярость и баюкающий, охлест нагайки и нежные путы. Текст, от которого можно кончить. Текст-мандалу, хранящий в себе отголоски всех языков, голографический Текст, по которому можно восстановить мир, синхронный со всеми великими текстами мира и самодостаточный одновременно. Текст-Предел, Текст-Порог, за которым бьется, шевелится, дышит, сквозит, опадает и вздымается — Иное…