Марта Квест - Дорис Лессинг Страница 31

Марта пошла, даже не взглянув на злосчастного Билли, благодаря в душе свою подругу за то, что та избавила ее от необходимости быть с ним наедине.

— Ты лучше сними платье, — сказала Марни. — Ты ведь остаешься у нас ночевать, так что все равно придется снимать его.

— Я забыла дома свой чемоданчик, — смущенно сказала Марта, покорно отдавая себя в руки Марни.

Она только сейчас вспомнила, что забыла взять с собой ночную рубашку и все, что нужно для ночевки в чужом доме: собираясь на вечер, она думала только о танцах и была в полном упоении.

— Пустяки, я дам тебе мою пижаму.

Пришла миссис ван Ренсберг и доброжелательно, по-матерински, принялась хлопотать вокруг Марты.

— Надо позвонить миссис Квест, — сказала она.

То, что Марта испортила платье, флиртуя с ее сыном, как видно, вовсе не казалось ей чем-то из ряда вон выходящим. Миссис ван Ренсберг поцеловала Марту, пожелала ей приятного сна и сказала, чтобы она не огорчалась: «Все в полном порядке, ничего страшного не произошло». От этих теплых, ласковых слов Марте захотелось плакать, и она обняла миссис ван Ренсберг точно ребенок и точно ребенок дала отвести себя в комнату, где ее и оставили одну.

Это была большая комната в задней части дома, которую освещали сейчас две высокие свечи, поставленные по обе стороны широкой двуспальной кровати, застланной белым. Окна выходили на вельд, который уже серел в предвестии рассвета, а луна казалась бледной и обессилевшей. Какой-то серебряный прямоугольник в глубине комнаты привлек внимание Марты; вглядевшись, она увидела, что это зеркало. Никогда еще не приходилось ей оставаться одной в комнате, где было зеркало в человеческий рост; она сбросила с себя одежду и подошла к нему. Ей казалось, что она видит кого-то другого, только не себя, или, вернее, себя, но такою, какой она будет в этом до боли желанном будущем. Обнаженная девушка с такой белой кожей и высокими маленькими грудями, которая, слегка нагнувшись вперед, смотрела на Марту из зеркала, была похожа на сказочное существо. Марта протянула руки, чтобы дотронуться до этой девушки, но они наткнулись на холодное стекло, и она увидела, как девушка медленно подняла и скрестила руки, прикрывая застенчивым движением грудь. Она не узнавала себя. Отойдя от зеркала, Марта постояла у окна; ей было досадно и обидно, что она позволила Билли, этому самозванцу, хотя бы на время завладеть ею — пусть даже на один вечер, пусть под видом кого-то другого.

На следующее утро она позавтракала вместе с ван Ренсбергами — это был целый клан в пятнадцать человек, состоявший из веселых и дружных двоюродных братьев, дядей и теть.

Домой Марта шла через заросли, неся платье в бумажном коричневом пакете; пройдя полпути, она сняла туфли: ей доставляло удовольствие ощущать, как грязь расступается под ногами и мягко охватывает их. В дом Марта вошла растрепанная, раскрасневшаяся, поздоровевшая — миссис Квест на радостях даже поцеловала ее: она надеется, что Марте было весело.

В последующие дни у Марты наступила реакция — все нервы ее точно омертвели. «Должно быть, она утомилась», — бормотала миссис Квест.

— Ты, должно быть, устала, спи, спи, спи, — без конца твердила она. И Марта спала точно загипнотизированная.

Потом она пришла в себя и с жадностью набросилась на чтение, надеясь через книги обрести душевное равновесие. Но чем больше она читала, тем больше все это казалось ей отвлеченным; правда, чтение помогло ей создать какой-то свой особый мир, не имевший ничего общего с тем, что ее окружало; между ее убеждениями и проблемами, которые перед нею выдвигала жизнь, стояла незримая стена, ее же вел болотный огонек. Нет, так продолжаться дальше не может. Дело было не только в том, что ею самой овладевали чувства, налетавшие на нее откуда-то со стороны, или так ей казалось, но и в том, что другие люди не желали оставаться в рамках той роли, которую они сами же для себя избрали, — например, Джосс или мистер ван Ренсберг. Они излагали ей свои мнения и получали от нее ответы, по которым могли бы, кажется, понять, что она разделяет их взгляды; так почему же не открылась чья-то дверь и она не смогла войти как желанная дочь в эту обитель людей с широкими, независимыми взглядами, исповедовать которые ей было суждено, и не только ей, но и всем человеческим существам: ведь ее убеждения сложились благодаря тем книгам, которые она читала, а книги эти были написаны гражданами той, далекой страны. Но разве можно чувствовать себя изгнанной из страны, которой не существует?

У Марты было такое ощущение, будто какой-то период ее жизни кончился и теперь должен начаться новый. Недели через две после танцев у ван Ренсбергов пришло письмо от Джосса. Он писал: «Я слышал, что в конторе адвокатской фирмы, где оба моих дяди состоят компаньонами, есть свободное место. Я говорил с ними о тебе. Поезжай в город и повидайся с дядей Джаспером. Не мешкай. Тебе необходимо выбраться из этого окружения. Твой Джосс». Письмо было написано наспех — по-видимому, Джосс очень торопился. А потом, спохватившись, аккуратненько приписал внизу: «Если я вмешиваюсь не в свое дело, извини».

Марта написала в ответ, что немедленно отправится в эту контору, и от души поблагодарила его. Она послала письмо с поваром: ей казалось, что Джосс должен немедленно узнать, как она отнеслась к его предложению.

Держа в руках письмо Джосса, она вышла на веранду и в нескольких словах, мимоходом, сообщила родителям, что собирается поступить на работу в городе; они были ошеломлены и засыпали ее вопросами, но она едва выслушала их. Теперь ей все казалось так просто.

— Не могли же вы думать, что я всю жизнь буду торчать здесь? — с недоумением спросила Марта, точно не прожила «здесь» эти два года в уверенности, что так будет всегда.

— Но почему именно Джосс… я хочу сказать, что раз тебе пришла охота уехать отсюда, то ведь мы могли бы посоветоваться с нашими друзьями, — беспомощно запротестовала несчастная миссис Квест.

Отъезд Марты она себе рисовала как что-то неприятное, что произойдет еще нескоро, ну, быть может, на той неделе; но, услышав, что Марта намерена отправиться в город с мистером Макферлайном завтра утром, она решительно заявила, что не допустит этого. Марта ничего не ответила, и тогда миссис Квест вдруг сказала, что сама поедет с ней в город.

— Ну уж нет, никуда ты не поедешь, — отрезала Марта ледяным тоном, в котором слышалась явная ненависть и который всегда так обезоруживал миссис Квест, считавшую, что ненависть между членами семьи — явление невозможное.

Весь этот последний день Марты не было дома; миссис Квест отправилась к ней в спальню и стала беспомощно озираться вокруг, пытаясь найти хоть какую-то разгадку настроениям своей дочери. Она обнаружила письмо Джосса, которое неприятно поразило ее; нашла перепачканное белое платье, все еще лежавшее в бумажном пакете и уже позеленевшее от плесени; взглянула на книги, валявшиеся на столике у кровати, и решила, что, скорее всего, они-то и повинны в случившемся; но это оказались томики Шелли, Байрона, Теннисона и Уильяма Морриса, и, хотя миссис Квест с юности не перечитывала их, она считала этих авторов слишком почтенными, чтобы они могли хоть в какой-то мере представлять опасность.