Свободная страна - Анастасия Петрова Страница 31

В небе сновали черные птицы. Бездомные собаки шлялись вдоль кладбищенского забора. Несколько минут Мишка оставался на скамейке, а потом сквозь метель зашагал к машине, зная, что уже через полчаса могила бабы Раи окончательно скроется под снегом.

* * *

Почти полторы недели никто никому ничего не говорил. Снег сменился дождем, потом опять снегом. В окно выглядывать не хотелось, мрачными были утренние часы, и дневные, и вечерние. Юля в основном лежала, закрыв глаза, еще ела, иногда смотрела телевизор. Пыталась слушать новости и вникать. В итоге поняла, что ничего не понимает – то ли сама тупая, то ли новости тупые. Переключалась на сериалы, на фильмы, в которых люди жили счастливой богатой жизнью в красивых местах. Постепенно она успокаивалась, вернее – правильно подобранные лекарства успокаивали ее, она чувствовала, что способна здраво рассуждать, руки больше не трясутся, сил прибавляется, голова не кружится. Прогулки очень помогали даже в плохую погоду. Андрей часто присоединялся, водил Юлю под руку, говорили они об отвлеченных вещах, больше молчали. Юля не хотела эмоций, Андрей тем более боялся ее волновать.

Мишка в М. занимался своими делами, подписал бумаги о разводе, пытался завести любовницу – не получилось. О встрече с Артемом он на какое-то время решил забыть – тоже не получилось.

Тоня обручилась с поваром. Лена по-прежнему красила ногти клиентам и ждала принца.

Баба Рая лежала в земле.

Через две недели Мишка снова позвонил Андрею. Андрей позвонил психиатру, а психиатр позвонил Юле и поговорил с ней по телефону – узнал о состоянии. Перезвонил Андрею.

– Да, расскажите ей. Состояние приемлемое, а дольше ждать просто неприлично. Только перед тем, как будете рассказывать, пускай примет оба лекарства на голодный желудок и феназепам. Проконтролируйте.

– А с катушек она не съедет? – спросил Андрей.

– Надеюсь, что нет, – твердо произнес доктор.

– То есть гарантий никаких? – волновался Андрей.

– Она получает все необходимые лекарства, она более или менее уже окрепла, мы подстрахуемся от приступа истерики так, как я вам сказал. С тем, что в жизни происходят драматические события тогда, когда нам они не нужны, сделать ничего нельзя. – Доктор замолчал.

– Черт, как люди умеют снимать с себя ответственность! – вскричал Андрей, уже повесив трубку, и позвонил Мишке. Они договорились, что Миша приедет, сообщит новость лично и заберет Юлю на несколько дней: надо ведь решить квартирный вопрос и все такое.

Когда Андрей радостно сказал Юле о приезде Миши, она совсем не развеселилась, даже не улыбнулась. Она перевела взгляд с Андрея на стену перед собой, зрачки потемнели, губы плотно сомкнулись, словно сдерживая слова, мимику, звуки. У Андрея глаза бегали, ему сделалось не по себе, и на всякий случай, чтобы Юля его ни о чем не спросила, он просто тихо вышел из комнаты. А Юля так и сидела, с отчаянием глядя в одну точку.

* * *

Мишку в Колывани встретили радушно, Андрей пожал ему руку и сразу проводил к Юле, предложил переночевать в номере, если решат ехать не сразу.

– Она приняла лекарства заранее? – спросил Мишка, которому Андрей рассказывал о плане действий.

– Да, еле заставили. Сказали, что врач попросил сегодня сделать такой эксперимент. И врач ей прислал эсэмэску. Она спокойная, но мрачная.

Юля сидела на кровати в одежде, Мишке печально улыбнулась. Обнялись, поцеловались. Андрей оставил их одних. Мишка сел в кресло. Юля тоже перебралась с кровати в кресло. За стеклянным столиком они оказались друг напротив друга.

– Ну? Как ты себя… – начал Мишка, но Юля его перебила.

– Говори. Ты долго ждал. Говори все сразу. Ты же за этим приехал – за мной. Ну так что там? Бабушка умерла? Что? – Юля говорила сдержанно, но со злостью, как будто Мишка виноват.

При этом руки она сложила в замок, опустила на стол и не жестикулировала.

Мишка вздохнул. Не знал, с чего начать.

– Я и правда выждал, потому что…

– Понятно, я психованная. Давай к делу.

– Не злись, – тихо произнес он.

– Я не злюсь. Нет, я злюсь, злюсь, потому что… я на свою беспомощность злюсь, понимаешь? – Юлины глаза наполнились слезами. Она чуть не разрыдалась, но все-таки не разрыдалась. Глаза высохли. Она сделала два ровных вдоха и выдоха. – Я успокоюсь, хотя это очень сложно. Я буду нормальной, спокойной и адекватной. Я буду адекватной, – повторила Юля, чтобы уж наверняка.

Она помолчала. Мишка тоже помолчал.

– Ну все, теперь говори. Бабуля умерла?

– Да. – У Мишки голос почему-то сделался хриплым, и он кашлянул.

Юля упала головой на руки. Мишка испугался. Вскочил со стула, подбежал к ней, взял за плечи. Она подняла голову. Она не плакала.

– Сядь, пожалуйста, напротив, и не надо вокруг меня скакать.

– Я думал, ты плачешь.

– Нет. Я не плачу.

– Да. Я вижу.

Юля посмотрела в окно, подумала: на таком фоне только о смерти и говорить, и умирать, умирать.

– Я знала. Я знала это. – Юля выдохнула, как будто давно хотела признаться. – Она бы мне позвонила. Точно. Когда она не позвонила, я поняла. А когда я позвонила, а она не сняла трубку – раз, два не сняла, три – я… я поняла. И я поняла, что ты решил мне не говорить, но… у меня все-таки была маленькая надежда. И я, – Юля снова запнулась, – я не хотела точно знать, – она сглотнула, – поэтому сама не спрашивала. – Это из-за отравления, да?

– Инфаркт. Слушай, она слабая была, больная, Паркинсон, плюс плохие новости, расстройство, горе, алкоголь. Все это огромная нагрузка на организм.

– Господи… Бабулечка моя. Я теперь совсем одна. У меня никого нет. Давай на улицу выйдем. Пройдемся.

Они оделись, вышли к озеру. Побрели по мокрой дорожке. Ломались сухие ветки, шуршали под тонким слоем снега черно-бурые листья. Было так тихо, что хруст корочки льда – то здесь, то там – воспринимался как событие. Или вот еще – взмах крыла какой-нибудь трепетной птицы. Тоже звуковое событие.

Дышалось свободно, хорошо, как всегда в Колывани.

– Кто бы мог подумать, что зимой здесь так мрачно, да? – сказала Юля.

– Да, – вздохнул Мишка и приказал себе больше не вздыхать.

– Алены, конечно, на похоронах не было, – констатировала Юля.

– Нет, зато она сейчас приехала. За квартирой.

Юля остановилась рядом с березой.

– Я искал подходящий момент, чтобы тебе сказать, но не нашел, – оправдывался Мишка.

Юля задрала голову и закатила глаза.

– Господи ты боже мой! – Она изо всех сил пнула березовый ствол, и крупными хлопьями посыпался снег.

– Но у тебя же есть завещание? – Мишка помолчал, понаблюдал за тем, как Юля воюет с березой, бьет ее кулаками в варежках, стучит по ней, словно в закрытую дверь. – У тебя нет завещания. Ясно.