Последний поворот на Бруклин - Хьюберт Селби Страница 31

Когда грузовики скрылись из виду, рабочие отступили от заграждения, несколько минут постояли, глазея на копов, потом одни медленно разошлись по домам, а другие вернулась в контору. Полицейские и пожарные не спеша собрали свое оборудование и разъехались по своим участкам. Восемьдесят три человека были госпитализированы.

Возвращаясь в контору, одни забастовщики несли остатки плакатов, другие помогали идти тем, кто все еще истекал кровью или пребывал в оцепенении после потасовки. Прежде чем раненых развезли по домам, Гарри пообещал им проследить, чтобы в их книжках были проставлены отметки о ранении; оставшиеся протиснулись в кабинет или околачивались у входа.

Рабочие, собравшиеся в кабинете, по-прежнему орали и чертыхались, а Гарри разливал пиво, рассказывая им о том, как он накостылял копу… надеясь, что никто не заметил его отсутствия в свалке… и как его чуть не огрели дубинкой, но все были слишком злы, чтобы обращать на него внимание, так же, как раньше были слишком заняты, чтобы запомнить, кто где находился во время потасовки. В конце концов Гарри, почти оглохший от шума, протиснулся к своему столу и сел со стаканом пива, пытаясь сообразить, может ли он что-нибудь предпринять. Облокотившись на стол, он потягивал пиво и ждал, когда в голову ему придет какая-нибудь мыслишка. И лишь тогда, когда он увидел, как сквозь толпу с трудом пробираются председатель и некоторые другие руководители, до него дошло, что надо было позвонить в профсоюзный комитет. Он вскочил и, спотыкаясь, обошел стол, крича, что все время пытается дозвониться до профсоюза, и все принялись орать, столпившись вокруг руководителей, а те остановились и заорали, веля рабочим замолчать ради всего святого. Как мы сможем выяснить, что случилось, если все орут! Все опять принялись орать, руководители замахали руками, и рабочие начали успокаиваться, а Гарри попытался протиснуться вперед, но один из рабочих встал перед председателем и сказал, что сейчас всё расскажет. Я дежурил в пикете, когда подъехали грузовики. Какие грузовики? Все рабочие принялись что-то орать в ответ, руководители опять замахали руками, а человек, начавший было рассказ, заорал, чтобы все заткнулись. Я сам всё расскажу. Дежурим мы в пикете, и тут по Второй авеню подъезжают четыре грузовика, сворачивают на подкрановый путь и катят к загрузочному помосту… Когда вся история была рассказана, председатель спросил, не заметил ли кто-нибудь названия автотранспортной компании, и один рабочий сказал, что знает эту фирму. Я часто вижу эти грузовики в нашем районе, — и он сообщил руководителям название, рассказав, где обычно стоят машины фирмы. Тогда председатель сказал рабочим, что всё будет улажено, что больше ни один грузовик не проедет мимо заслона пикетчиков, что все должны успокоиться и разойтись по домам и что теперь будет установлено постоянное наблюдение за улицей, и если хоть кто-нибудь, я не шучу, мне насрать, кто именно, попытается преодолеть заслон, все должны брать ноги в руки, бежать к пикету и блокировать подступы к заводу. Рабочие заорали: ага, мы еще покажем этим разъебаям! Только не околачивайтесь возле завода без дела, а не то копы сразу начнут всё сызнова. Закон строго ограничивает количество пикетчиков, а они только и ищут повод, чтоб вам головы проломить, так что не давайте им такой возможности. Когда вы свободны от дежурства, старайтесь как можно реже появляться на улице, и они ничего не смогут поделать.

Председатель подошел к столу и стал звонить по телефону, а остальные руководители в это время провожали рабочих к выходу, пожимая им руки и похлопывая их по спине. Некоторое время председатель договаривался по телефону насчет надписей на новых плакатах, требуя, чтобы плакаты непременно были в стачечном комитете к восьми утра; потом позвонил еще нескольким членам профсоюзного комитета, и к тому времени, как он договорил, в конторе уже не было никого, кроме руководителей и Гарри, который стоял за спиной у председателя с тех пор, как тот поднял трубку телефона.

Гарри предложил ему сигарету, потом безуспешно попытался найти спички, и председатель в конце концов достал из кармана свои. Гарри хотел было рассказать ему о том, как он пытался остановить грузовики, но его перебили другие руководители, заговорившие с председателем. Они встали в кружок и принялись вполголоса совещаться, оставив Гарри стоять в сторонке, и тут вошли Винни с Салом. Приветик, Гарри, как делишки? Говорят, у вас тут были небольшие беспорядки. Ага, чувак, говорят, мы пропустили отличную драку. Они налили себе по стакану пива, потом снова подошли к Гарри. Вы же не простите им эту подлянку, правда? Как пить дать не простим. Не волнуйтесь, больше такого не повторится. Если б не эти ебаные копы, мы бы ни за что их не пропустили. Черт подери, чувак, их же можно и по-другому остановить. Ага, — улыбаясь друг другу и попивая пивко. То есть как это? Черт подери, да тебе надо только… подошел председатель и спросил у Гарри, что это за люди. Гарри назвал ему их имена и сказал, что они живут поблизости. Это председатель профсоюза. Приветик, как делишки? Небольшие неприятности, да? Не очень серьезные. А у вас что-то на уме, ребята? Так, небольшое деловое предложение, да, Сал? Ага. Какое же? Можем избавить вас от этих грузовиков. Пару сотен не пожалеете? По-вашему, это легко сделать? Ага. Если они стоят там, где сказал тот малый, это пара пустяков. Председатель повернулся спиной к остальным, дал ребятам двести долларов, попрощался с Гарри и ушел вместе со всеми руководителями. Сал с Винни поделили деньги, допили свое пиво и удалились. Миновал еще один день забастовки.

На другой день в начале девятого в конторе собрались сотни рабочих. К половине девятого одни разбрелись по конторе, другие вышли на улицу, попивая пиво и кофе с пирожными. Плакаты доставили через несколько минут после того, как Гарри открыл контору, и рабочие с тем же воодушевлением, что и в первый день забастовки, расхватали их и отправились дежурить в пикет. Как и в первый день, они шутили, смеялись и энергично похлопывали друг друга по спине, но уже не были так беспечны, как тогда, а были возбуждены и полны надежд — надежд на новую драку, только на сей раз она не станет для них неожиданностью, они будут готовы, и каждый сможет воплотить в жизнь сны и мысли минувшей ночи, в которых они остановили грузовики, выволокли из кабин водителей и проломили им головы, причем каждый сделал это своими руками, в крайнем случае — с помощью нескольких друзей; а когда копы попытались их остановить, они отобрали у них дубинки и раскроили им черепушки, потом взяли пожарные шланги и струями смыли гнусных ублюдков в сточную канаву. Они пили пиво и кофе, то и дело поглядывая в сторону завода, похлопывая друг друга по плечу, но при этом напрягали мускулы — им страсть как хотелось поскорей увидеть перед собой кого-нибудь из этих полицейских говноедов или штрейкбрехеров-шоферюг и врезать ему по физиономии… а то и надрать задницу кому-нибудь из сопливых служащих, если тот начнет пудрить им мозги.

Но в тот день никто не вышел на работу и ни один грузовик не показался в пределах двух кварталов от завода. Мистер Харрингтон велел всем сидеть по домам — была пятница, и один день ничего не решал. Груз был отправлен, а других срочных дел не предвиделось; к тому же в понедельник, когда разгневанные рабочие поостынут, всё опять пойдет своим чередом — так же, как шло изо дня в день, из месяца в месяц, до потасовки. Рабочие, не расходившиеся весь день, шумно приветствовали каждого нового пикетчика, оживленно похлопывая его по плечу, но поскольку время шло, а все по-прежнему было тихо-мирно, им постепенно надоело поругивать стоявших неподалеку копов, коих на сей раз собралось не меньше сотни, и болтать о том, что хорошо бы проломить их тупые головы, а по мере того, как долгий день близился к концу, проходил и их энтузиазм, зато усиливались разочарование и гнев. Их ругань сделалась более злобной, но ей недоставало не только стройности, но и адресата. Копы стояли себе и помалкивали; ни один грузовик не пытался прорвать заслон пикетчиков и ни один умник из этих сопливых канцелярских крыс не пытался лишить их куска хлеба.