Ящик Пандоры. Книги 3 - 4 - Элизабет Гейдж Страница 31

Но когда он встретил миссис Бонд на одном банкете вскоре после первичных выборов, он забыл о всех своих размышлениях и планах. Самой впечатляющей и необычной чертой в ней были молодость и красота. Ей могло быть не больше двадцати семи – двадцати девяти лет. Если бы не ее консервативный деловой костюм, то она бы больше напоминала студентку колледжа, чем взрослую женщину.

– Я очень рад видеть вас, – сказал Хэл, пожимая ее руку. – Я был поклонником вашего мужа.

– А он был вашим, – сказала она. – Несмотря на политические привязанности его семьи. Именно это и объясняет мое появление здесь. Я пытаюсь сделать как можно больше, чтобы выполнить все пожелания моего мужа.

Когда они говорили, влияние ее красоты было еще сильнее.

Хэл удивлялся ирландскому типу ее внешности. Очаровательные волосы, спадающие на плечи, белые руки и свежие щеки, а в центре всего прекрасные зеленые глаза – все это больше делало ее похожей на ученицу, прибежавшую с сельских холмов, чем на вдову старого нью-йоркского миллионера.

Хэл успел выяснить, что у нее не было собственной семьи, а с Бондами она не очень активно общалась после смерти мужа. Она была очень привязана к Уинтропу Бонду, но не к его семье.

И она все еще тосковала по мужу. Слушая ее рассказы, Хэл все отчетливее понимал, что она была гораздо сильнее привязана к Уину, чем предполагали сплетники. Она с горечью поведала о том, что не успела родить ему ребенка. Она воспринимала как свою личную вину то, что его колоссальное состояние перешло ей.

Хотя Хэл и знал, что Уин Бонд не отличался большим шармом или привлекательностью, он заметил, что она рассказывала о нем с искренним сожалением и грустью.

– Вместо детей Уина, – продолжала она, – у меня теперь только его деньги. Это слабое утешение по сравнению с моими желаниями. Но у меня нет больше ничего, поэтому я раздаю их с наибольшей пользой для окружающих. Я даю их детским больницам, фондам… Иногда я сама езжу туда, а в благодарность за мои пожертвования обслуживающий персонал разрешает мне брать детей на прогулки, иногда в цирк. Я достаточно милый компаньон для таких мероприятий, ведь у меня есть некоторое чувство вины.

Она улыбнулась.

– Боюсь, что я из тех женщин, для которых любовь детей олицетворяет любовь всего человечества. Я забыла термин Фрейда по этому поводу, да мне простительно, ведь я не психолог. Но я знаю другое – во мне какая-то пустота, но у меня много денег и свободного времени, поэтому я трачу их для того, чтобы кому-нибудь сделать хорошее.

Она посмотрела на Хэла.

– Это включает и попытку помочь таким людям, как вы. Людям, которые стремятся сделать что-либо для человечества, удерживая нас от возможности быть уничтоженными своими собственными вооружениями и слабостями.

– Хорошо, если мое дело вы не считаете тонущим кораблем, то добро пожаловать на его борт, миссис Бонд, – сказал Хэл.

– Называй меня Бесс, – сказала она ему. – Так делают все мои друзья.

– Тогда Бесс, – улыбнулся он.

Их первая встреча закончилась непринужденным разговором, который, однако, включал и серьезный вопрос о президенте. Думая, что Элизабет Бонд разделяет общее мнение о нем как об амбициозном герое войны, который в свои юные годы рассматривает Сенат как очередную ступеньку к Белому дому, Хэл заверил ее, что лучшим претендентом от партии на выборах 1960 года он видит только Джона Кеннеди и готов посвятить себя его предвыборной кампании.

Казалось, что она поняла его слова правильно.

– А что будет после Кеннеди? – спросила она его. – Никто не может предугадать будущее. Как ты будешь чувствовать себя, если в итоге сам окажешься в Белом доме?

Хэл задумался на какие-то секунды, но вскоре ответил.

– Я этого очень боюсь. – На его лице отразилась скептическая ухмылка.

Она кивнула, что-то ирландское отразилось в ее завораживающих чертах. Но последние фразы казались ему больше похожими на испытание, поскольку прощальная улыбка у нее была гораздо теплее первой.

Вначале Хэл воспринял дружбу с Элизабет Бонд с некоторым неприятным осадком. Он достаточно был информирован о том, чем заканчивались пожертвования на политические цели – через некоторое время инвесторы возникали вновь со своими просьбами и требованиями. Но со временем он уже мог отчетливо видеть ее единственное желание – благосклонное отношение к ней и к фирме «У. У. Бонд». Она только хотела, чтобы его избрали в Сенат и он голосовал бы там в соответствии со своей совестью, особенно по вопросам ядерного разоружения и «холодной войны».

Хэл с трудом мог поверить в свое счастье. Он оказался в ситуации, о которой никто не мог и мечтать – его спонсор имел только идеологические и чисто филантропические причины для помощи ему.

Элизабет Бонд использовала деньги своего мужа только для того, чтобы делать добро для всего мира. Ничего больше.

Она удивила его не только этим. Вскоре он смог удостовериться в ее аналитических способностях, умении находить нужную позицию для разумного баланса сил в Сенате. Она знала не только почему желала его избрания, но и политические последствия этого.

Самое удивительное, что она знала и пути достижения его победы в этой тройной гонке. Она была опытным судьей в политических реалиях, давала взвешенные советы о специфике всех борющихся группировок – о руководстве Демократической партии и важнейших тузах Нью-Йорка, о дополнительных голосах избирателей.

Вскоре он сам с уважением прислушивался к ее советам перед своими выступлениями, особенно о предвыборной рекламе, и в первую очередь на телевидении. Широкие возможности ее интеллекта присоединялись к ее доверию к нему, доверию, на которое не влиял не очень высокий рейтинг его кандидатуры на данный период.

– Не бойся быть самим собой, – часто говорила она ему. – Ты молодой, привлекательный, динамичный. В этом твоя сила, Хэл. Используй это, ведь это твоя судьба. Показывай это общественности, используй для этого средства массовой информации. И запомни мои слова: Боуз и Ингерсолл потопят друг друга. Их все время волнует только личное соотношение, а это очень выгодно тебе. Кроме того, они оба уже старые мужчины, уставшие от жизни и циничные. Из сопереживающих избирателей за них не будет голосовать ни один. Вот увидишь.

В течение нескольких недель Элизабет Бонд стала его неофициальным советником в предвыборной кампании. Он разговаривал с ней по телефону несколько раз в неделю и приглашал на ленч вместе с Томом и другими членами своей команды. Ее красота и уравновешенность приятно контрастировали с тяжеловесным профессионализмом остальных.

Она была также главным слушателем во время его выступлений, когда ему нужно было на кого-то смотреть и внутренне к кому-то обращаться.

Для него было приятно сознавать, что она где-то рядом, внимательно слушает его, но не вмешивается в ход событий. Его семья никогда не интересовалась его политической карьерой, поэтому он чувствовал себя одиноким в этой борьбе. Но теперь у него был человек, который верил в него. Это было приятное чувство.