Алина - Сергей и Дина Волсини Страница 30

– Спасибо тебе, Миса, спасибо…

Мне хотелось одного – чтобы вечер поскорее закончился, и мы благополучно добрались до дома. Я не ожидал, что Мишаня потеряет контроль над собой и станет напиваться, но, видимо, все возрастающая напряженность последних дней взяла над ним верх. Я хорошо знал, как непредсказуем он может быть в момент опьянения: он был не из тех людей, кто, напившись, прикорнет в укромном местечке и затихнет до утра, от него можно было ожидать чего угодно, и потому мне не терпелось скорее уехать. Алина не понимала меня. Она умилялась синьорой, ей нравился этот необычный прием, устроенный в нашу честь, и этот полу-русский ужин, и сама идея обитания в пансионе в наши дни; она хотела, чтобы я тоже наслаждался жизнью вместе с ней.

– Что ты как пружина, – с упреком сказала она мне. – Расслабься, мы же на отдыхе в конце концов, ты не забыл?

Впереди нас ждало чаепитие. Синьора предложила пойти на кухню и помочь ей выбрать фрукты к десертам. Алина с готовностью вскочила с места.

– И ты иди с нами, – сказала синьора Мишане.

Он покачал головой.

– Идем, идем, – она потрепала его по плечу. – Что-то ты хмурый сегодня, Миса, случилось что?

– Нет, все нормально.

– Идем с нами.

– Я лучше тут посижу…

– Нет! Ты мне нужен, поможешь пирог разрезать. Пошли, пошли.

Он нехотя встал, не в силах отказать ей, и неровными шагами отправился на кухню.

Мы остались с Лией вдвоем. Я не знал, о чем заговорить, и молча прятал от нее глаза, разглядывая стену и окно со старинными бархатными занавесями. Неловко было говорить с ней о каких-нибудь пустяках после нашего откровенного разговора в кафе, продолжать его было тоже неудобно, ведь я теперь был в курсе ее положения и даже, благодаря Мишане, видел ее фотографии – вспомнив о них, я совсем скуксился, будто был участником какого-то заговора против нее и знал о ней то, чего не должен был знать. Боясь, что она сама захочет завести разговор, я поднялся.

– Пойду теперь я покурю.

На дворе было темно и сыро. Пока мы ели, прошел дождь, под ногами чернели лужи, и шагу нельзя было ступить, чтобы не намочить ноги. Я бросил сигарету, не докурив, и поскорее вернулся в тепло. Навстречу мне шла финка. На ней был аляповатый балахон, надетый поверх своей одежды, в руках – поднос с чем-то вроде пирожных, обсыпанных пудрой.

– Алина, Алина! – сказала она мне, улыбаясь во весь рот и показывая на свой наряд. Наверно, решила продемонстрировать Алине свой костюм, подумал я, или подарить его ей.

– Отлично! Тебе идет, – я поднял палец в знак одобрения, она, кажется, поверила и засмеялась счастливо, как ребенок.

– Плиз! – она протянула мне поднос.

Мне неловко было отказать, и я взял одно и положил в рот. Оно оказалось неожиданно вкусным, с кремом внутри, похожее на эклер.

– Вкусно! – сказал я с полным ртом.

Финка прямо подпрыгнула от радости и положила мне на ладонь еще две штуки. Я показал, мол, все, хватит, и она, с улыбкой во все лицо, побежала в сторону кухни искать Алину.

Я заглянул в столовую. За нашим столом никого не было. Из постояльцев остались сидеть после ужина только англичане, оба они читали газеты. Я кивнул жене, которая приветливо улыбнулась мне, как только я показался, и, кажется, была не прочь со мной поболтать, но я поспешил уйти. Где же остальные? Я пошел вдоль узкого коридора. Что они делают вечерами? Сидят где-то, пьют кофе, играют в карты? По левую сторону шли приоткрытые дверцы подсобных помещений, заваленных картонными коробками со всякой снедью, справа все двери были заперты, в конце коридора я увидел лестницу, ведущую наверх, вероятно, в комнаты. Я не стал подниматься, глянул снизу, прислушался – там было тихо. Значит, сидят каждый у себя, понял я, вот скука! Как они здесь живут? Я пошел назад.

Вдруг за одной дверью послышалось движение, кто-то как будто был внутри. Я подошел ближе – дверь была наспех прикрыта, за ней горел неяркий свет. Удивленный тем, как я не заметил единственной открытой комнаты по этой стороне, я, не раздумывая и не стучась, заглянул внутрь. Это было что-то вроде библиотеки: в тесной комнатке стояло два кресла, между ними низкий столик со стопкой газет и журналов, по бокам стеллажи с видавшими виды книгами, альбомами и фотографиями. Стоявший у входа торшер горел из-под тряпочной бахромы так слабо, что невозможно было представить себе, чтобы кто-нибудь взялся читать при таком свете. Разве что днем, когда комнату освещает солнцем, подумал я. Меня не покидало чувство, что кто-то был здесь только что, за несколько мгновений до меня, может, заходил за чем-нибудь и забыл потушить свет? Машинально я потянулся за дверь, чтобы убедиться, что и там никого нет, и вдруг увидел Лию. Она стояла у стены боком ко мне, подняв обе руки и закрыв лицо. На мое появление она никак не отозвалась, только замерла в своей в неподвижной позе, словно затаилась и ждала, когда случайный прохожий покинет комнату. От неожиданности я растеряно смотрел на нее, потом шагнул назад, решив сделать вид, что не видел ее, и уйти, но тут она всхлипнула, вздохнула сквозь сжатые у лица ладони, и я невольно спросил:

– С вами все в порядке?

Она запрокинула голову назад, прислонившись к стене затылком. Глаза ее были закрыты, длинные руки беспомощно упали. Я решил, что она вот-вот потеряет сознание, и подскочил к ней:

– Что с вами? Вам плохо?

Голова ее упала мне на грудь, она вся пошатнулась, обмякла и поползла вниз. Я удержал ее, не давая опуститься на пол. Она схватилась за меня слабыми руками, попыталась подняться, я поставил ее на ноги и прислонил к стене. Из глаз ее хлынули слезы – или она плакала и до этого, просто я не заметил? – она стала вытирать пальцами мокрое лицо:

– Я не могу так больше… Я не выдержу… Понимаете, не выдержу… Этого невозможно… Этого никто не выдержит…

Худенькие плечики ее запрыгали в рыданьях, платок на плечах сбился и повис кроваво-красным пятном у меня на руке.

– Успокойтесь. Не переживайте так. Все наладится, вот увидите, – бормотал я.

– Мне иногда кажется, что это никогда не закончится… – шептала она сквозь слезы. – Судьба у меня что ли такая… Как будто на роду написано мучиться всю жизнь… С этим человеком. За что он мне? Ну за что? Чем я так провинилась?.. За что меня наказывают? Неужели я…

Тут дверь распахнулась, и в нее просунулось веселое личико Алины.

– Вы здесь? А что это вы делаете?

Я не успел ничего ответить, как глаза у Алины вспыхнули, обдав меня грозным возмущением. Она развернулась, захлопнула дверь и умчалась прочь.

– Алина, подожди!

Я догнал ее в коридоре.

– Подожди, ну куда ты побежала?

– Что вы там делали в темноте? – с обиженными губами спросила она.

– Да ничего не делали.

– Ничего? Вы обнимались! Я же видела!